Записки Никто

Честь безумцу, который, живя внутри мира, начал о нем размышлять (свидетельствовать в никуда). Иными словами, взращенный здесь, вышел в безвоздушное пространство, где нет никаких условий для жизни. Выход за пределы мира трудно (и даже страшно) представить, но логическая необходимость указывает, что это именно так. Наблюдающий мир должен находиться за его рамками. Больше того, поскольку сам он -- частица мира, наблюдатель не может не наблюдать и за самим собой тоже, в этом мире живущим. Собственная жизнь должна представляться ему чужой. Наблюдатель не будет таковым, если он не дистанцирован от наблюдаемого.

Для начала, зафиксируем, что такая возможность является экстраординарной. Равнодушие к себе есть нонсенс. Если же судить по тому, какие горизонты она открывает человеку, ее следует классифицировать как чудо. Чудо, своей чудесностью не уступающее невероятному факту (как, например, явствует из доктрины христианства) принятия Богом человеческого облика и схождения в мир. Я еду в такси по делам, и в то же время я не еду в такси по делам, а наблюдаю за тем, как еду в такси по делам. Поставим это рядом с явлением Бога миру в человеческом обличии. Можно проверить по линейке - перед нами случаи одного масштаба.

Миру не нужно свидетельство о себе. Также и человеку, как частице мира, не требуется свидетельство о себе. Причина проста. Свидетельство не помогает в решении задач, которые ставят перед собой и мир, и человек. Мир ждет от нас четких реакций: если мы наткнулись на кучу золота, от нас требуется только одно - как можно быстрее набивать им свои карманы. Любое другое поведение вызовет непонимание. Хуже того: будет расценено как бунт. Мир не признает бунтаря своей частицей, обращенные на него глаза мира наполнятся холодом отчужденности.

Наблюдатель (в частности, за собой) видит и называет причины своих действий: "А сейчас ты льстишь своему начальнику, надеясь на повышение". Удивительное в том, что в мире не предусмотрено места для такого рода знания. Другими словами, в нем нет ровным счетом никакой необходимости. Ведь, если вдуматься, зачем льстецу знать, что он льстец? Это абсолютно излишняя информация, которая ему как льстецу ничего не даст. Лучше даже, чтобы он этого не знал. Льстец, знающий, что он льстец, уже нечто большее, чем просто льстец. (Последнее предложение, уважаемый читатель, понравилось тебе больше других. Тебе показалось, что ты начал что-то понимать. Однако ты ошибаешься. Внешняя эффектность предложения перекрыла его смысл. Если бы ты его понял, оно привлекло бы твое вниманием не больше, чем предыдущие, так как они несли никак не меньшую смысловую нагрузку.) Итак, миру незачем знать причины своей активности. "Ну, льстец я, ну и что"? Или: "Ну, я трус, ну и что"? "Да, я жадина, и что с того"? Жадине нужно жадничать, а не узнавать, что он - жадина.

Представьте, что автомобиль узнал, что он автомобиль. Что делать ему с этой информацией? К чему ее приложить?

Вот и странно, что некоторые существа, будучи в мире, могут за ним наблюдать. У этих существ непременно должна быть какая-то особенность. Такая особенность есть, и заключается она в заложенной в них догадке о существовании абсолютно, безусловно значимого, другими словами, о бытии Целого. "Что есть -- не я, не дом, в котором я живу, не этот город вокруг, не эта страна, - а вообще все"? "Какова не моя правда, правда этого дома, этого города, этой страны, а правда вообще"? Или, если попроще и наглядней, но не совсем точно: "А что это за машина, деталью которой я являюсь"? Данный вопрос -- далеко не праздное любопытство, а указание на месторасположение, на возможность со-участия в ее (машины) общей работе, а может быть даже на призвание отвечать за состояние машины в целом. Догадка о бытии Целого располагает этих существ как бы сразу в двух ролях: они и "деталь", и вся "машина". При этом настоящей сферой ведения, настоящим горизонтом жизни будет для них все-таки вся машина (если сохранять верность этому сравнению), Целое. Настоящей возможностью кого бы то ни было считается его предельная возможность. Можешь нести этот груз? Неси его, а не меньший. Ноша -- по плечу.

В мгновения захваченности Целым эти существа дорожат лишь тем, что является дорогим и для Целого, а именно - имеющим абсолютный смысл (имеющее относительный смысл для Целого смысла не имеет), обладающим законченностью. Поэтому наблюдение, что он, оказывается, жадина или лжец -- не является для кого-либо из этих существ пустой информацией, а служит сигналом к изменению, поскольку жадность и ложь не имеют безусловного смысла, не заканчивают.