Записки о Бухарском ханстве

О человеке яркой, но трагической судьбы — И. В. Виткевиче сохранилось очень мало материалов. Поэтому есть смысл привести письмо оренбургского военного губернатора В. А. Перовского от 14 июня 1836 г. в министерство иностранных дел директору Азиатского департамента К. К. Родофиникину. В нем дается характеристика этого вскоре безвременно погибшего путешественника и дипломата. «Сегодня или завтра выезжают (из Оренбурга в Петербург. — Авт.) Виткевич и афганский посланец… Не знаю, успею ли переписать и прислать Вам записку Виткевича о поездке его в Бухару; мне бы хотелось, чтобы вы получили ее если не прежде его прибытия в Петербург, то по крайней мере в одно время. Быть может она покажется Вам несколько пространна, но это оттого, что я приказал ему писать совершенно все, что он видел, слышал и узнал; Вы найдете в ней весьма много интересных сведений. Зная вашу справедливость и как Вы любите награждать и поощрять достойных, я счел совершенно излишним делать о Виткевиче формальное представление; Вы его увидите и оцените сами, прочтете его записку и решите, достоин ли он Вашего начальничьего покровительства; от природы скромного характера, он сделался еще более застенчив от несчастных обстоятельств, которые, думаю, Вам отчасти известны; еще в детстве сделал он шалость, которую назвали политическим преступлением, и был пятнадцати лет наказан он как преступник; сосланный в дальний гарнизон на оренбургской линии, Виткевич более десяти лет прослужил солдатом, и, имея начальниками пьяных и развратных офицеров, он сумел не только сохранить чистоту и благородство души, но сам развил и образовал умственные свои способности; изучился восточным языкам и так ознакомился со степью, что можно решительно сказать, что с тех пор как существует Оренбургский край, здесь не было еще человека, которому бы так хорошо была известна вся подноготная ордынцев (В дореволюционных документах и литературе казахов именовали «ордынцами», «кайсаками», «киргизами», а собственно киргизов — «кара-киргизами» или «дикокаменными киргизами». В публикуемых «отчетах» П. И. Демезона и И. В. Виткевича сохранена терминология первоисточника, но мы просим учесть отмеченное обстоятельство.); он уважаем вообще всеми киргизами как по правилам своим, так и по твердости, которую имел случай неоднократно оказывать при поездках в степь; одним словом, Виткевич (часть текста написана неразборчиво; возможно — „приведении". — Авт.) пограничных сношений может оказать самые важные услуги». Далее В. А. Перовский сообщает, что хочет видеть И. В. Виткевича своим адъютантом и уже в прошлом, 1835 г., ходатайствовал об этом перед Петербургом, но получил отказ. Сейчас же он снова пытается просить за И. В. Виткевича.

Откликаясь на это послание, К. К. Родофиникин, в частности, писал В. А. Перовскому 13 июля 1836 г.: «Приношу Вашему превосходительству душевную благодарность за сообщение записки Виткевича; я читал ее с величайшим вниманием и любопытством». Директор Азиатского департамента ознакомил с ней начальника канцелярии военного министерства В. Ф. Адлерберга, однако «представить» Николаю не решился из-за ее «пространности», как он уведомил о том оренбургского военного губернатора.

В самом начале «Записки» отмечается, что ее автор зимой 1835/36 г. отправился в «степь», в аулы казахов чумекеевского рода, кочевавших близ Сырдарьи. Об этом гласит и полученная И. В. Виткевичем инструкция от 29 октября 1835 г Ему поручалось способствовать «поддержанию спокойствия» среди казахских племен и развитию мирных отношений как между ними, так и у них с соседями. Кроме того, И. В. Виткевичу надлежало противодействовать попыткам правителей Бухарского и Хивинского ханств установить свое господство или распространять влияние над принявшими российское подданство казахами, а также — отторгать их земли.

Но как и зачем он оказался в другом государстве? Каких-либо правительственных распоряжений на этот счет обнаружить не удалось. Думается, их и не было. Сам Виткевич глухо ссылается на возникшие «обстоятельства», не раскрывая детально их сути. Да и сказанное звучит не очень убедительно, не исключено, что энергичный прапорщик двинулся в Бухару по собственной инициативе, либо имея соответствующую договоренность с В. А. Перовским, глубоко уязвленным тем, что в прошлом попытка отправить в ханство рекомендованного им человека была отклонена по пустячным мотивам.

Как бы то ни было, в результате формально самовольного поступка прапорщик провел почти полтора месяца (со 2 января по 13 февраля 1836 г.) в центре крупнейшего среднеазиатского владения. И этому поступку мы обязаны наличием красочного повествования о различных сторонах жизни Бухары, ее торговых связях, особенностях экономики, административного устройства, быта и нравов, а главное (что вне сомнения, в первую очередь привлекало внимание царских властей) — о некоторых политических «устремлениях».