Записки о Панемской войне (СИ)

Поначалу тот день в середине августа не показался бы каким-то примечательным. Море привычно плескалось у берега, большинство жителей Вильнёва было занято на своих работах, Гийом Ле Рамонер совещался с Андре и Викторином Леметром, тем самым инженером, в цех которого определил Трубочиста Жюль Видок, покойный начальник полиции, чья преданность его величеству вознаграждена была им со столь черной неблагодарностью. Леметр все последние годы проектировал только новые памятники Карлу XVI, потому с тем бОльшим интересом чертил и показывал вождю эскизы новых домов и улиц… Между тем, со стороны залива послышался легкий гул, нараставший с каждой секундой, пока не превратился в настоящий оглушающий рёв. Водное зеркало заполнилось какими-то сооружениями, напоминавшими не то длинные и толстые сигары, каждое размером с трех-четырехэтажный дом, к бокам которого приделаны довольно короткие крылья. Большинство жителей высыпало на берег, привлечённые невиданным зрелищем. Кто-то на всякий случай прятался по тем времянкам, что уже успели к тому времени возвести, отдельные, из тех что были особенно пугливы, бросились прятаться кто в лес, а кто и подальше от берега — в сторону развалин дворца.

По-настоящему жутко стало, однако, когда шум стих столь же внезапно, как он появился. В кромешной тишине раздался звон набатного колокола, несшегося откуда-то со стороны темно-серых полумонстров, расположившихся затейливым строем. После нескольких пронзительных ударов раздался громкий голос, тембром напоминавший голос Видока. И если бы такикардийцы не были подавлены страхом и сомнениями, то, конечно, им пришло бы на память, как король Карл, а всё чаще дворецкий и начальник полиции общались с подданными по радио, раструбы которого гроздьями висели на всех этажах дворца. Язык сегодняшнего послания был очень похож на их собственный, но совершенно непонятен. Навык различать чужую речь был, возможно, навсегда утрачен за годы затворничества…

— Где этот чертов Птица, говорящий на всех языках? Пусть бы поведал, что там они несут… — в голосе Рамонера послышалось легкое раздражение. Он тоже вышел на плоский берег, и толпа почтительно расступалась перед ним.

Долго ждать Пересмешника все же не пришлось, спикировав откуда-то сбоку почти под ноги де Ла-Тура, он сделал свой фирменный поклон и заговорил:

— Этот голос обещает вам всем, несчастные жители поверженной Такикардии, великую удачу и процветание. Его утешающее все скорби величество, наисовершеннейший Филипп XXII, король Эльдорадо и император всея Вселенной осчастливил вас его милостивым покровительством. Он изволил прислать свой верный флот, чтобы эвакуировать вас. Вас всех.

— Он не говорит, что будет, если мы не согласимся? — мрачно спросил Рамонер.

— О, мой дорогой Трубочист, — расшаркивался пернатый, - Вы не можете отказаться… Вы все окружены и находитесь под прицелом. Осознайте необходимость принять приглашение его величества и почувствуйте себя свободными. Свободными от наступающей зимы и верной смерти. От лишений на руинах дворца или от мечей рыцарей Эльдорадо….

- Хорошо, Птица, передай кому-нибудь там, кто там есть, что мы - согласны…

========== 10. “Играй, Панем, играй. Ты завтра станешь нашим…” ==========

Viva las cadenas!

Viva la inquisicion!

Viva el Rey Felipe!

Viva la dominacion! (1)

— Вознесём нашу хвалу Создателю всего чистого, возлюбленные братья! — края ярко-оранжевого плювиала распахнулись, и падре Рамон поднял руки в молитвенном жесте, — О, великий и благословенный АрмАс (2), утешитель всех смятенных душ и податель всех добрых мыслей, благодарим тебя за милость Твою и поддержку Твою в нашей полной волнений и гибельных страстей жизни, которую проводим мы среди порока и греха. Молим тебя, огради нас от козней ОгромАна (3), подобного морскому чудовищу, готовому пожрать нас в любое мгновение, даруй нам силы сделать правильный выбор на стороне сынов света, отринув искушение властей тьмы. Благослови, АрмАс, нашего милостивого короля дона Филиппа, поддержи во многотрудном служении инквизитора нашего отца Доминго, благослови всех совершенных братьев и сестёр, верным же, о, Творец, дай однажды достичь совершенства. Тех же, кто сердцем ожесточился, утешь Твоим великим утешением, всели любовь и мир в их закосневшие души.