Записки о Панемской войне (СИ)

В этот момент в голове Твилл промелькнуло сверкнословие, и сразу же словно иглой в нервное окончание мучительно уколол стыд. Во-первых, ведь Наставник категорически запрещал брань. Точнее, это было во-вторых, потому что во-первых, это именно благодаря Ему её лучшая подруга вернулась с Арены, да и ей самой Он помог там в заснеженном лесу и здесь, в Валльхалле. Могла ли она забыть один из Заветов: «В тёмном царстве каждой из душ человеческих ищи лучик света. Найди его и не дай ему потеряться!»…

Наставника никто не видел. Про Него рассказывали, что ходил он по земле когда-то давным давно, ещё до Катастрофы. Ходил в любую погоду босой, в одних коротких штанах, и ел только красные яблоки. А потом Он куда-то исчез, возможно, затворился в большом дупле тысячелетней секвойи, чтобы придти, когда наступит Его время, c пылающим мечом в руке, которым Он отомстит всем нечестивым, в первую очередь, устроителям Жатв, которых рассечёт на много кусков своим грозным оружием. Так, по крайней мере, говорила им Корнелия — девушка из той же школы и того же квартала, во всём такая же, как они, но каким-то неведомым образом связанная с таинственными Последователями. «Они» — это небольшая группа школьниц, готовых сделать всё, что прикажет им Старшая, тщательно их отобравшая, не имея ни малейшего права ошибиться, ибо ценой ошибки была её жизнь, с которой она, проявив неосторожность, и рассталась на виселице накануне недавнего бунта. А тогда они вместе бегали вечерами из дома, обязательно заглядывали на «мемориал», после чего начиналась полнейшая самодеятельность: они собирались у кого-то из подруг или в каком-нибудь укромном месте и слушали рассказы Корнелии о жизни Учителя и его первых учеников, заучивали его Заветы и придумывали друг другу испытания. Почти все просили Наставника помочь. Громко — в каких-то мелких делах, тихо, про себя, о том, чтобы только не их имя было вытащено разноцветными ногтями Помпонии во время Жатвы из прозрачного шара. Просить об этом прилюдно никто не решался — Наставник запрещал желать зла своему ближнему.

А ещё Корнелия рассказывала, как услышать голос Наставника. Для этого надо было дождаться снега, и как-нибудь обязательно после полуночи никем, кроме посвящённых, не замеченной, придти босиком на берег реки и трижды окатить себя ведром ледяной воды, повторяя:

«Дорогой Наставник, посмотри на меня!

Дорогой Наставник, услышь меня!

Дорогой Наставник, говори со мной!»

Много раз они вместе с Цецелией видели, как их старшая проделывала над собой этот жестокий обряд, в действенность которого Твилл, впрочем, не очень-то верила: «Всё это галлюцинации, вызванные шоком от резкого переохлаждения», — считала ещё не ставшая учительницей прилежная школьница. Но не бросала своих подруг. Тем более, в конце концов, что такое три ведра воды, вылитые раз в год во время ритуала Отмывания, по сравнению с перспективой пасть от меча профи на Арене? И ведь правда, и от неё самой, и от всех, с кем связывала её Тайна, Наставник отвратил роковой жребий. Ото всех, кроме Цецелии, но с ней произошло ещё большее чудо. Победа, которую никто не ждал.

И вот сейчас, словно сам Наставник пристыдил её, и она посмотрела вокруг иными глазами: «Капитолийцы с легкостью могут заставить страдать других, а Труде сама умеет преподать урок терпения — какая же она капитолийка… Сноу окружил бы себя толпой телохранителей, а у этого…» — вершина горы, насколько могла увидеть Твилл, была совершенно пустой. Конечно, на коленях штатгальтера лежал обильно изукрашенный боевой молот, который был не только символом верховных полномочий, но и мог быть пущен в ход, но одиночество правителя всё равно выглядело необычным для уроженки Панема.

— Я хотеть дать фрау-ярл имя, — Харальдссон выдержал приличную паузу, прежде чем начать говорить, — фрау-ярл нравиться работать оранжерея. Фрау-ярл нравиться имя Фрейдис… Фрейдис — сестра Фрейя (4)

— Фрейдис… — Твилл не знала, что ответить, подозревая, что имянаречение — не то, ради чего её позвали на вершину, — пусть Фрейдис…

— Я звать Фрейдис для работа… — он делал большие паузы. Язык Панема давался ему с великим трудом, — Внучка твой президент Сноу скоро быть тут.

Новость была поразительной. Селестия Коринна Сноу окажется среди варваров. Но как бы ни было то странным для Твилл, она прежде всего и совершенно неожиданно для себя решила прогнуться перед Харальдссоном:

— Я не хочу называть Сноу моим президентом. Он послал своих убийц против моих соседей и моих учеников. Я предпочла бы назвать Вас моим штатгальтером, — с этими словами она повернула к нему голову, попытавшись заглянуть в лицо, черты которого ещё скрывал не до конца рассеявшийся сумрак. Ей что-то подсказывало, что державному собеседнику реверанс пришёлся по душе, но проверить правоту своих ощущений не пришлось, поскольку тот продолжил:

— Коринна Сноу нужно искать, кто рассказать про Валльхалл. Ты рассказать?

Оказавшись перед перспективой стать воспитательницей президентской внучки, Твилл первым делом решила отказаться, переложив почётную обязанность на кого-то другого: