Записки о Панемской войне (СИ)

2. Хейм - дом, обитель, жилище. Вик - война. В принципе, поскольку штатгальтер явно обладал развитым воображением, из этих двух слов он мог сложить имя Хеймитч. Среди традиционных скандинавских имен оно, естественно, отсутствует.

3. Имя Игги происходит от латинского имени Игнатий, как-то связанного со словом “ignis” - “огонь”. В нем явно мало общего со скандинавским именем “Эгиль”, что значит “наказание, кара или же лезвие меча” - т.е. “карающий меч”.

4. Харальдссон ошибся или не смог верно и грамотно сформулировать мысль. Имя “Фрейдис” означает “Сестра Фрейра” (бога плодородия). Но по смыслу подходит…

========== 12. Понад усiм ==========

Комментарий к 12. Понад усiм

Может быть, кто-то думал, что Труде - реинкарация Ренаты Рихтер. Нет уж, Рената есть, и она самая настоящая. Правда, её фамилия произносится слегка на славянский манер - “Рихтарж”… Такое вот “Железное Небо”, которому пришло время явить себя.

Щебетание соловья отчетливо раздалось сквозь толщу прозрачной воды, отозвавшись где-то чуть ниже грудной клетки неприятной теснотой:

«Коммуникатор… что им от меня нужно? Кто это вообще?»

— Пани Рената, — вопрос отпал сам собой, голос, прервавший ее поход за разноцветными кораллами, принадлежал Душану Джорджевичу, ученому секретарю сословия, человеку неприятному во всех отношениях, несмотря на его мягкий тон и вечную улыбку, которую он стащил, не то у Джоконды, не то у чеширского кота, — приглашаю на сбор Землезнатцев, начало через три минуты, переключайтесь!

Засим голос пропал, у Джорджевича не было планов вступать с Ренатой в дискуссии и выслушивать ее резоны, видимо, вновь наступил тот момент, когда семеро с одним не считаются. Несмотря на то, что с дежурства она вернулась только пару часов назад… Движение пальцами по контрольному амулету на левой руке и океанская вода расступилась во все стены, открыв небольшую комнату 39 отсека Теслаграда, освещенную через несколько слоев прочнейшего и прозрачнейшего пластика голубым светилом — давным-давно оставленной Родиной… Рената прищелкнула большим и указательным левой руки, активируя систему управления внешностью. Пролистав с улыбкой образ Венеры Милосской и хмыкнув Ленни Рифеншталь (заманчиво, конечно, но не поймут), и с сожалением проводив мадам де Помпадур (Милица была бы в ярости, а Божена — в истерике от такой наглости, а вот Любославу бы понравилось определенно), остановилась на Марии Склодовской. Ведь явно речь пойдет о чем-то супер-серьезном, если Душан так спешит.

Все так и было. Если уж сам Главный Звездочет Звонимир Ковач явился в образе Григория Перельмана… Ну, на самом деле, никуда он не явился. Сидел, как и все в анатомическом кресле в своем отсеке, но где тут была правда, где иллюзия… «Все же мы тут сильно обленились», думала про себя пани Рихтарж, «рядом великолепный зал заседаний, выйти из отсека, пройти по коридору полсотни шагов, так ведь нет… Казаться удобней, чем быть…»

— Приветствую всех, коллеги! — голос Ковача был как всегда слегка устал и встревожен, хотя он привычно храбрился на публике, — не буду вас отвлекать вступительными речами, передаю слову нашему обсерванту — он введёт вас в суть дела. Пан Стойко, мы Вас слушаем внимательно.

— Благодарю, пан председатель! — Стойко Бранкович, принявший для заседания личину доктора Борменталя, довольно торопливо заговорил, обращаясь к аудитории, — Коллеги, обсервационная станция заметила повышение активности в западном полушарии Пангеи. В квадратах 35 и 36 — военные учения. С каждым днём становятся всё интенсивнее. Из квадрата 23 участились вылеты дирижаблей, расширяется радиус их действия, увеличивается количество боевых единиц в группе. В квадратах 19, 26 и 30 экипажи дирижаблей проводят боевые стрельбы. Кроме того, они отрабатывают приёмы маскировки от наблюдения с поверхности.

— Вы можете оценить эффективность? — перебил его Джорджевич, «нарядившийся», как он это любил делать, профессором английской литературы Дж.Р.Р.Толкиным.

— Как? — не думая о вежливости ответил ему вопросом на вопрос обсервант, — для этого мне потребовалось бы посмотреть на них глазами и приборами землянина… Я могу продолжать?

Пан Звонимир показал ему жестом, что аудитория исполнена внимания, и Бранкович вновь взял слово: