Записки о прошлом. 1893-1920

Как губили идею белого дела эти люди, и какие вещи происходили в подвалах бесчисленных контрразведок, здесь рассказывать я не берусь. В своё время этот вопрос, вероятно, будет освещён историками гражданской войны. Но можно сказать уже и теперь, что наша контрразведка мало чем уступала чрезвычайкам, свирепствовавшим по всей остальной России в период военного коммунизма. Приведу лишь несколько фактов, характерных для деятельности этого учреждения. После занятия Ф. большевики расстреляли одного жившего там военного врача. Вскоре красным пришлось очистить город, в который вошли добровольцы. Вдова расстрелянного указала командиру отряда на убийц своего мужа, не успевших скрыться; их арестовали и «выпустили в расход» на месте. Когда большевикам снова улыбнулось счастье, и они снова заняли Ф., вдову, отомстившую за мужа, убили, а её двух взрослых дочерей посадили в Чеку, где «национализировали». Опозоренные девушки в свою очередь твёрдо решили отомстить за родителей и себя и, как только добровольцы явились опять в Ф., они указали им на одного из участников насилия. Избитого проходящими большевика отправили в контрразведку. Через два дня барышни опять его встретили в городе, причем он нагло им улыбнулся и раскланялся…

Оказалось, что контрразведка выпустила большевика за хорошую взятку. Жалобы по начальству не привели ни к чему, в штабе отряда девицам посоветовали забыть приключение в тюрьме и… не ссориться с разведкой – так как это очень опасно: «мы ведь уйдём отсюда на фронт, а они останутся здесь с вами…"

Новороссийская разведка по чьему-то доносу, вряд ли не большевистскому, упорно несколько раз подряд пыталась арестовать моего юнкера Андрея Ольдерогге. И всякий раз при всех связях и знакомствах мне стоило большого труда добиться, чтобы его не трогали.

Осенью 1919 года и весной 1920 контрразведкой в Новороссийске называлось несколько учреждений, и в том числе уголовный розыск. Была, кроме того, разведка, выдававшая пропуски, портовая, городская, для борьбы с «зелёными» и т.д. Где кончалось одно учреждение и начиналось другое, было совершенно непонятно, тут всё перепуталось и перемешалось.

Главная контрразведка и кажется, подлинная, помещалась на краю города рядом с тюрьмой у подножья гор, где начинались владения «зелёных». По ночам отсюда неслись стоны и вопли, хлопали отдельные выстрелы и залпы. Попасть в это страшное место, а оттуда в могилу всякому гражданскому лицу, т.е. не принадлежавшему к чинам армии, было чрезвычайно легко. Для этого стоило только кому-нибудь из агентов разведки обнаружить у кандидата достаточную, по его, агента, понятиям, сумму денег. Агент мог после этого просто пристрелить гражданина в укромном месте, а мог и арестовать, сунув в карман какую-нибудь компрометирующую фальшивку. Согласно правилам разведки, при этой операции агент получал 80% из суммы, найденной на «большевике».

Население всё это очень хорошо знало и готово было заплатить всё, что угодно, лишь бы избавиться от привязавшегося агента, не доводя дела до «отделения». Этой сговорчивостью контрразведчиков больше всего пользовались большевистские агенты, жившие в Новороссийске, платя определённую мзду разведке…

Создавалось оригинальное положение вещей: вся обывательская масса, а именно, всё население Черноморья, не служившее в Белой армии, было огулом взято под сомнение в политической благонадёжности, что, конечно, имело отчасти под собой почву, после двух лет сплошных гафов, совершаемых добровольцами. Вне досягаемости разведки стояли только штабы и фронтовое офицерство. Его очень боялись господа разведчики, так как фронт жгуче ненавидел «тыловую сволочь», к которой в первую очередь принадлежала контрразведка, и при малейшем недоразумении с ней офицеру стоило только крикнуть своим «корниловцам» или «марковцам», находившимся поблизости, чтобы лихие фронтовики немедленно взялись за винтовки и разнесли в пух и прах любое «отделение».

Нечего, конечно, и говорить, что разведка была в полном единении и постоянном контакте со всеми шайками спекулянтов, грабителей и «зелёных» в округе. Это проклятое учреждение я считаю одной из главнейших причин гибели всего белого дела в Черноморье.

Попав впоследствии за границу, господа бывшие контрразведчики составили наиболее аморальный и продажный элемент русской эмиграции, став советскими шпионами и провокаторами.

Помимо контрразведчиков и бесчисленных штабов, расплодившихся в Новороссийске за счёт сокращения фронта, вся тыловая накипь армии и по праву, и ещё более без всякого права, носила английские шинели и подобие погон. Ходило всё это по городу, вооружённое с головы до ног и пускало в ход нагайки, револьверы и шашки по всякому поводу. Даже глубоко штатские люди из «Освага» заразились общим духом и ходили с револьвером за поясом, вряд ли умея им пользоваться, вроде моего осважного приятеля, кривобокого футуриста Эльмера.