Записки о России. XVI — начало XVII в.

Мой Даней, дорогой, когда беседую сейчас с тобой,
Припоминая лондонских друзей, и более всего тебя, друг мой,
То тысячью уколов скорбь меня пронзает.
О, если б знал я, на корабль вступая, что счастье на злосчастье променяю.
Я как безумец родину мою покинул
И в незнакомой мне земле, вращаясь среди русских, чуть не сгинул.
Народ здесь груб, к порокам низким склонен,
Пьянство в их природе, и этот люд лишь свиты Бахуса достоин.
А если голова у них когда-нибудь трезва, то и с подсказкою шагнут едва-едва.
Друзей хозяин пригласит на праздник, на угощение не поскупится,
Достанет дюжину сортов питья, чтоб вдосталь каждому напиться.
Напитков разных здесь не перечесть, но, сев обедать,
Всегда на стол поставят мед и квас, которые и мне пришлось отведать.
На водянистом, терпковатом квасе их мужик живет;
Поскольку квас готовится легко, его он очень много пьет.
Другой напиток — мед из сладкого нектара,
Что по усам течет, а в рот его вам попадает мало.
А если к соседу в гости сам мужик пойдет,
То, не заботясь о еде, он только пьет и пьет.
Пусть с обходительной, веселою женой живет мужик,
Но и тогда к животной жизни больше он привык,
Предпочитает мальчика в постели
Женщине; такие тяжкие грехи их головы в дурмане одолели.
Жена, в отмщенье пьяному супругу,
В объятья от вонючей печки бросается к любому другу.
Неудивительно, что нравы здесь отвратительно убоги,
Ведь сделаны руками и теслом все главные их боги.
Лишь идолы сердца их поглощают, господь призывов не услышит,
Пожалуй, разве что Никола Бог, что на стене висит под каждой крышей.
А если в доме нету нарисованного бога,
То не войдет туда никто, считая дом обителью грешного.
Помимо этих идолов в местах открытых стоят кресты,
Им кланяются, крестятся на них с лицом пустым.
Как преданно они благодарят и до земли поклоны бьют,
Но жалкие одежды ложь их выдают.
Ничтожнейший простолюдин на лошади здесь разъезжает, не иначе,
И женщина, совсем не так, как наша,
На лошади верхом и рысью скачет.
На каблуках и в пестрых одеяньях — женщины, мужчины,—
И, не жалея денег всех на это, ступают чинно.
Кольцо висячее у женщин уши украшает,
А иным, по древнему обычаю, ничто гордится этим не мешает.
Их внешность выражает ум, печаль, походка их степенна,
Но к поступкам грубым при случае они прибегнут непременно.
Нет ничего для них зазорного в разврате,
А безрассудства сотворя, не позаботятся скрывать их.
Пусть муж — последний в их стране бедняк,
А вот жене своей румяна не купить не может он никак.
Деньгами награждает, чтоб красилась она, рядилась,
И брови, губы, щеки, подбородок румянами и краской подводила.
Вдобавок женщины к привычке этой известное коварство прилагают
И, красясь ежедневно, немалого успеха достигают.
Так искусно они сумеют краску наложить на лица,
Что самому благоразумному из нас, доверься даже он глазам, не мудрено ошибиться.
Я размышлял, что за безумье их заставляет краситься так часто,
И сравнивал при этом, как ведут они свое хозяйство безучастно.
Ведь редко, лишь на свадьбе или по церковным дням,
Богатым госпожам позволено не находиться по домам.
Сам русский мнит, что, в клетку засадив жену жестоко,
Он может успокоиться — тогда она не у чужого будет бока.
Вот все, друг Даней, что я тебе писать намеревался,

Возможно, напишу еще и о другом, что видеть сам старался,
Но справедливая молва, быть может, нас опередит,
А я кончаю эти строки; друг твой «прощай» тебе с любовью говорит.