Записки о Шерлоке Холмсе

Мы неслись по гладкой белой сельской дороге; впереди открывался широкий вид на Норфолкские озера, мерцавшие в алых лучах заходящего солнца. Слева за рощей различались высокие дымовые трубы и флагшток на доме Треворов.

«Отец поставил негодяя садовником», – продолжал мой спутник, – «а потом, когда тот остался недоволен, назначил дворецким. Дом, казалось, сделался его вотчиной: он повсюду болтался и творил что вздумается. Служанки жаловались на его пьяную развязность и сквернословие. Папа, чтобы их как-то вознаградить, повысил жалованье всем без исключения. Негодяй брал у отца лодку, лучшее ружье и вовсю развлекался охотой. И все это – с кривой, насмешливой, наглой гримасой! Я двадцать раз сбил бы его с ног, не будь он меня старше. Поймите, Холмс, я вынужден был все это время сдерживаться, зато теперь спрашиваю себя: дай я себе тогда чуточку свободы, разве пришлось бы мне об этом сожалеть?»

«Так вот, дела у нас шли все хуже и хуже: Хадсон, скотина, зарвался дальше некуда, и как-то раз, услышав, как нагло он отвечает отцу, я схватил его за шиворот и вытолкал вон из комнаты. Он подчинился, но окинул меня злобным и угрожающим взглядом, говорившим о его ненависти ко мне красноречивее всяких слов. Не знаю, что после этого произошло между ним и моим несчастным отцом, но наутро папа пришел ко мне с просьбой принести Хадсону извинения. Я, как вы догадываетесь, наотрез отказался – и спросил, с какой стати отец позволяет этому проходимцу распоряжаться у нас в доме, будто он тут хозяин.»

«Ах, мой мальчик, – услышал я, – тебе хорошо говорить, но ты не ведаешь, в каких я тисках. Скоро, Виктор, ты обо всем узнаешь. Я позабочусь о том, чтобы ты обо всем узнал, а там будь что будет. Ты ведь не подумаешь дурно о своем бедном старом отце – правда, малыш?»

Отец был очень расстроен, заперся на целый день в кабинете, и через окно было видно, как он сосредоточенно что-то писал.

Тем вечером у меня гора свалилась с плеч: Хадсон заявил, что собирается нас покинуть. Он вошел в гостиную, когда мы сидели там после обеда, и объявил хриплым полупьяным голосом:

«Сыт я по горло вашим Норфолком. Нацелюсь на Хэмпшир. Мистер Беддоуз, думаю, обрадуется мне не меньше вашего».

«Надеюсь, Хадсон, вы не держите на нас зла», – кротко отозвался отец, отчего кровь забурлила у меня в жилах.

«Извиниться передо мной так и не удосужились», – угрюмо буркнул Хадсон, метнув взгляд в мою сторону.

«Виктор, – обратился ко мне отец, – признай, что обошелся с этим достойным человеком не совсем вежливо».

«Напротив, – возразил я. – Полагаю, мы оба проявили по отношению к нему чудеса терпения».

«Ах вот вы как! – огрызнулся Хадсон. – Ладно-ладно, приятель. Мы еще посчитаемся!»

Ссутулившись, он выбрался за дверь и спустя полчаса покинул наш дом, оставив отца в самом жалком взвинченном состоянии. По ночам я слышал, как он без устали вышагивает по комнате из угла в угол. К отцу только-только начинало возвращаться прежнее самообладание, когда разразилась катастрофа.

«Что же произошло?» – нетерпеливо перебил я.

«Нечто в высшей степени странное. Вчера вечером отец получил письмо с почтовым штемпелем Фордингбриджа. Прочитав его, отец схватился за голову и принялся кругами бегать по комнате, точно помешанный. Когда мне удалось наконец уложить его на диван, рот и веки у него перекосило, глаза закатились. Мне стало ясно, что его хватил удар. Доктор Фордем явился тотчас же. Мы перенесли отца на кровать, уже полностью парализованного. Сознание к нему так и не вернулось, и я не знаю, дышит он еще или нет».

«Тревор, вы меня пугаете! – воскликнул я. – Что же было в этом письме, если оно привело к такой ужасной развязке?»

«Ничего особенного. Вот это и есть самое необъяснимое. Записка бессмысленная – сущая чепуха… О господи, вот этого я и боялся!»

В эту минуту мы обогнули изгиб подъездной аллеи и в закатном свете увидели, что все шторы в доме опущены. Мы бросились к входной двери; на пороге появился господин в черном костюме, при виде которого лицо моего друга исказилось от горя.

«Когда это случилось, доктор?» – спросил Тревор.

«Почти сразу после вашего отъезда».

«Он приходил в сознание?»

«На минуту до кончины».

«Что-нибудь просил мне передать?»

«Только одно: бумаги лежат в потайном ящике японского шкафчика».