Записки офисной крысы

И Танька опять начинает рассказывать о своем многострадальном халате и черством начальнике. Прямо Гауф какой-то. Она садится на табуретку и забирается в дикие дебри соблазнения непоколебимого начальника. Потом переходит на что-то другое. И вскоре Владка полностью теряет нить повествования.

– Я ведь ему говорила: если вы позволите одевать свою жену кому-то другому, то и раздевать ее вы будете вместе, – заплывает куда-то за буйки Танька. – Правильно, нет?

– Угу, правильно, – поддакивает Владка.

– Да ты не слушаешь, подружка, – возмущается мать будущей каратистки-художницы. – Пришла называется поболтать. Ты в последнее время совсем никуда не годишься, матушка. Может, тебе мужичка завести? Хотя, конечно, с ним тоже хлопот хватает: стирка, глажка, готовка…

Владка отмахивается.

– А что здесь такого? – возмущается Танька. – Тебе проще. Ты можешь себе позволить даже малоимущего. Это мне надо кормильца, чтобы обставить квартиру и не дать пропасть ребенку. А тебе, с твоим-то папой…

– Ну, знаешь, мой папа тоже деньги не кует.

– А мой отчим кует, – трясет крашеными рыжеватыми патлами Танька, что делает ее похожей на плохо кормленную афганскую борзую, у которой болят уши. – Только толку мне от этой кузницы никакого. Всю жизнь, что ли, с Иркой на одном диване спать? В школе у нее тоже одни неприятности, – Танька совсем расстраивается. – На собрании мне их училка преподнесла: ваша Ирочка, говорит, совсем не хочет заниматься…

– Танька, успокойся, – утешает Владка подругу, уже хлюпающую носом. – Не обращай внимания. Она ведь педагог. У нее профессиональная ненависть к детям.

– А когда ж ей заниматься, – травит душу Танька, – когда у нее утром коньки, после школы испанский, а вечером изостудия? Когда ей заниматься-то?

– И рукопашный бой еще. Она у тебя прямо Леонардо да Винчи…

– И поведение, говорит, плохое, – не слушает ее Танька, но тут же возвращается на круги своя: – Я тебе серьезно насчет мужичка. У тебя есть кто на примете?

– Нет.

– Если мне подвернется кто-нибудь безденежный, я тебя с ним познакомлю, – щедрится Танька.

– Да хватит уже, – Владка надувает губы.

Танька начинает колготиться над плитой, что-то напевая вполголоса.

– Курицу будешь? – делает она шаг к примирению.

– Нет, спасибо, – отказывается Владка.

Ей хочется есть. Но Танькино финансовое положение настолько катастрофично, что объедать ее куриные окорока было бы просто свинством.

– Чай?

– Давай чай.

Они окончательно оттаивают и чаевничают мирно и дружелюбно.

– Слышишь, мамочке-то моей в Эмиратах не понравилось, – вспоминает Владкина подружка. – Вот уж, воистину, хоть овсом корми.

– А чего не понравилось-то?

– Да ничего, говорит, интересного. Теперь ей в Париж хочется.

– Путешествовать надо в юности, – многозначительно замечает Владка.

– Это точно. А то шляются везде одни пенсы, а потом рожи кривят – аж зубы сводит.

– Кстати, о зубах, – глотнув чайку, делится Владка с подругой трезвыми мыслями. – Хотела я тут как-то зуб подлечить. Собрала всю волю в горстку, помянула святых угодников, пришла в клинику. А меня там записали на конец недели. Я, конечно, больше не пошла. Как можно второй раз так себя насиловать.

– Да, – философски замечает Танька. – К стоматологу не должно быть очередей.

– Именно, – радуется Владка. – Два дюжих мужика должны дежурить возле входа и затаскивать тебя внутрь, как только ты бросишь взгляд на дверь.

– А потом – наручниками к креслу, – визжит в восторге Танька.

– И расширитель в рот. Только так можно улучшить зубовное здоровье нации, – поддакивает Владка.

– И довести уровень зубовного скрежета до мировых стандартов, – добивает Танька тему. – Знаешь, тут Оксанка как-то пошла зубы лечить…

Они начинают перемывать косточки общим подругам. Но запах, идущий от утомленных на Танькиной сковороде куриных окороков, окончательно разжигает во Владке чувство голода и гонит домой.

– Что ж ты так быстро уходишь? – огорчается подруга, когда Владка начинает откланиваться. – Сейчас Ирка должна прийти. Они в изостудии как раз портрет проходят. Хочешь, она твой нарисует, сангиной?

– Зачем же с ангиной? – пугается Владка. – Нет у меня ангины.

– Да это мелки такие, – успокаивает ее подруга.

– Нет, знаешь ли, я себя и в зеркале-то боюсь…

– Портрет иногда открывает в человеке его лучшие стороны, – задумчиво изрекает Танька.

– Так это же иногда. Знаешь, Тань, я пойду. Пора мне. Пусть Ирка лучше тебя нарисует.

– Да рисовала уже. Сто раз, – загорается Танька, бежит в комнату и притаскивает стопку листов измалеванного картона.

– Без комментариев.

– Что-то ведь есть общее, – Танька рассматривает рисунки.

– Что-то, конечно, есть…

– Знаешь, – воодушевляется Танька. – Здесь ведь главное не прямое сходство.

– Конечно, – утешает ее Владка.

– Это же не фотография. Здесь главное – неповторимость стиля. Как у Шагала, например.

– У Ирки есть стиль, и он неповторим, – резюмирует Владка, вглядевшись для пущей важности еще раз в Иркины каракули.

– Да брось ты, – кокетничает Танька.

– Я серьезно.

– Думаешь? – в голосе подруги появляется надежда.

– Я тебе говорю.