Записки офисной крысы

На самом деле у нее только одна дочь – десятилетняя Ирка. А так как трудно предположить, чтобы Танька, с ее пофигистскими настроениями, уделяла серьезное внимание контрацепции, малочисленность детей можно списать только на определенную несостоятельность ее мужей. Справедливости ради нужно заметить, что Владкина подружка так плохо готовит, что после ее кормежки мужчинам, наверное, трудно прилагать усилия к производству детей. Последний Танькин муж – Ирка называла его папой Валерой № 2 (один папа Валера у нее до этого уже был) – унес от нее свое отощавшее тело года полтора назад. От голода он даже забыл про свою двухкомнатную квартиру, в которой они с Танькой проживали. Забыл он, но не забыла его мать.

Нарыдавшись всласть, Танька собрала вещички, отдала ключи наседавшей на фамильную недвижимость бывшей свекрови и заявилась с Иркой, как и во все предыдущие разы, к матери с отчимом. Тешившие себя надеждой, что им удалось пристроить дочь, старички были явно не в восторге. Помаявшись с месяц, они собрали семейный совет, на котором у Таньки явно не было права голоса, и решили купить ей однокомнатную квартиру.

Чуя, что за этим последуют финансовые санкции, Танька робко возразила против разъезда и акцентировала внимание на своей дочерней любви и полной готовности посвятить себя уходу за родителями. Не нуждающиеся ни в каком уходе Танькины предки-торгаши в весьма недвусмысленной форме намекнули ей на то, что хотят скоротать старость, не спотыкаясь ежеминутно о внучкины коньки. И что, вообще говоря, к тридцати годкам надо уже самой научиться зарабатывать себе на жизнь. Танька ужаснулась от предчувствий, но деваться ей было некуда.

Ей купили квартиру возле рынка и выделили из семейной мебели кухонный стол, диван-кровать и четыре табуретки. Через неделю подобревший от радикальности принятых мер отчим припер ей телевизор и сколько-то там денег. На этом финансовые и товарные вливания в Танькину жизнь были прекращены. Танька с Иркой спали на диван-кровати валетом, смотрели телевизор и использовали кухонный стол как письменный, обеденный и журнальный одновременно.

– При такой жизни, – жаловалась подруге Танька, – придется, видать, работу искать.

При ее специальности это выглядело весьма проблематичным. Технологу молочной пр омышленно сти, Таньке в Мурманске оставалось разве что начать доиться самой. Даже чудодейственные связи Владкиного отца оказались бесполезны. После нажимов дочери он признался, что ему легче будет кормить Таньку самому, чем найти ей работу.

Между тем единственным источником поступления средств для Таньки стали алименты на дочь. И краски стали сгущаться. Тратя все на Ирку, сама она ела одну путассу, где много фосфора. И скоро глаза у нее стали гореть в темноте зеленым огнем.

Напуганные подобным феноменом, мать с отчимом возобновили кредитование приобретшей девическую стройность зеленоглазой дочери. Но деньги выдавали мелкими траншами и деспотически нерегулярно. Каждое экономическое вливание обставлялось настоятельными требованиями найти работу. Это было излишне, ибо Танька, привыкшая в период безденежья искать не работу, а нового мужа, и так уже с ног сбилась, носясь по знакомым в надежде хоть кого-нибудь подцепить.

– Мне бы сейчас хоть того Славика из автосервиса, что был у меня три года назад, – делилась она с Владкой сокровенным. – Сейчас не до жиру. Хоть как-то перекантоваться.

Владка предложила ей холостого Генерида.

– Сколько? – загорелась Танька.

– Сорок восемь.

– Да на что мне его возраст, – огрызнулась она. – Зарабатывает он сколько?

Владка сказала.

– Ты что, дура? – обиделась Танька, решившая, что подруга смеется над ее горем. – Ты хочешь, чтобы мы на Иркины алименты втроем, что ли, жили?

– Я еще меньше получаю! – рыкнула оскорбленная Владка.

– У тебя отец, а у меня отчим. Мне надо самой выживать, – резко провела водораздел между их судьбами Танька и разревелась.

Обрыдав плечо подруги, она почувствовала себя лучше. Они помирились и оставили Генерида в покое.

– Ты меня извини, – сказала Танька. – Просто жизнь такая, что хоть травись.

Владка поняла мгновенно. Сбегала, как и при отпевании Гельмута, за бутылью водки. И они сгоряча так урезали, что ей пришлось ловить такси, чтобы добраться домой и не ночевать вместе с Танькой и Иркой на их единственном диване. Всю дорогу она убеждала таксиста жениться на ее подруге. Но таксист почему-то хотел жениться на ней, пока она ему не улыбнулась.

Помыкавшись еще месяца два и найдя у себя на голове седой волос, Танька взревела:

– Боже, я старею! Я никогда больше никого не найду! Травиться, только травиться!

К счастью, Владка с литровкой водки была уже на подходе.

– Знаешь, тебе все-таки надо искать работу, – сказала она, куря на Танькином балконе и задумчиво стряхивая пепел на головы рыночных торговцев.

– Сама чувствую, что ничего лучшего не предвидится, – вздохнула в ответ подруга. – Так и издохну вся в трудах и мозолях.

– Ты всегда видишь в жизни один негатив, – заметила Владка.

– Дорогуша, – обрезала Танька, – у меня нет микроскопа, чтобы найти в ней позитив.