Записки орангутолога

Мы целый день бродили по совершенно пустынному острову, где все было выдержано в едином стиле — и сам Кижский погост, и стоящий в стороне, на отшибе, хутор с проживающими там хранителями музея и даже современный деревянный туалет — тоже с резьбой и крытый лемехом.

В Петрозаводск мы вернулись уже под вечер. Время до отправления поезда у нас еще было достаточно, и мы отправились побродить по берегу У причала, на мелководье мы обнаружили множество трехиглых колюшек.

На судовой свалке нашлось помятое, но целое ведро, и мы за час руками наловили для родной кафедры около полусотни рыбешек — как очень хороший объект для этологических исследований.

Так что в общий вагон поезда Петрозаводск-Москва мы грузились не только с нашими рюкзаками, но и с полным ведром воды.

Дорога до Москвы была спокойной, если не считать, что весь поезд был набит демобилизованными моряками, которые по такому случаю поголовно упились.

* * *

Надо ли говорить, что в Москве в студенческой среде мы быстро прослыли героями. Во-первых, мы прогуляли полмесяца занятий и, что самое главное — начало педагогической практики. Во-вторых, мы своим товарищам к пиву привезли настоящую соленую семгу, которую (как мы удачно соврали), конечно же, поймали сами. В-третьих, в кафедральном аквариуме плавала целая стая наших колюшек. В-четвертых, своей девушке я подарил настоящую жемчужину, самолично добытую в глубинах северных рек. А Игорь очаровывал всех студенток тем, что ходил по факультету, как один из героев Бердслея с висевшей за спиной на ремне мандолиной. А когда его поклонницы просили что-нибудь исполнить, он снимал инструмент с плеча и ловко бил три «блатных» аккорда боем «трешка». И тогда все видели, грубо приклеенные клеем БФ-2 к деке мандолины крупные перлы, которым позавидовала бы английская королева. Если бы, конечно, эти перлы не были бы такими корявыми.

Единственный, кто не был рад нашему триумфу, так это декан — ведь нами было прогуляно две недели занятий и самое главное — педпрактика. В ответ на нашу неуклюжую ложь о неожиданной синхронной полумесячной жесточайшей диарее нам была предъявлена и полная стенограмма наших разговоров как в грузовике, идущем от Путиловских лагерей до Москвы, когда мы обсуждали планы проведения наших осенних каникул, так и описание (и самое главное — происхождение) жемчужин, украшающих музыкальный инструмент Игоря.

Нам было несложно вычислить источник столь подробных сведений о нашем путешествии.

Мы покаялись, отработали все семинары и практические занятия и получили честные четверки по педпрактике.

* * *

Закончив институт, я стал профессиональным зоологом (точнее, орнитологом), защитил обе диссертации и уже в настоящих научных экспедициях объездил почти весь Союз. И ружье у меня сейчас качественное, и рюкзак удобный, и палатка легкая, и спальник теплый, и современные примусы у меня сейчас тоже есть. Но я бы все отдал за ту самую третью полку в поезде Москва-Кандалакша и за ночевку на тлеющем торфе на берегу Белого моря.

А Игорь — он уже профессор, доктор наук, очень известный биохимик. Мой друг, будучи еще аспирантом, объездил с научными докладами много стран, где прославился не только смелыми гипотезами, но в кулуарах — и своей виртуозной игрой на настоящей гитаре, а также и тем, что при чествовании молодых биохимиков в Швеции танцевал с самой королевой. А однажды в Лондоне, после банкета, гуляя по Бейкер-стрит с внучатым племянником Троцкого (тоже биохимиком) пел с ним дуэтом интернационал (в оправдание Игоря можно сказать только то, что и он и сам тоже не был трезвым). На самодельном катамаране Игорь обошел все доступные отечественные моря, а на байдарках — множество горных рек.

А Дима Мурдаков по-прежнему наушничает. Помимо этого он занимается методикой преподавания педагогики на факультете дошкольного воспитания. Там он показывает будущим воспитательницам детских садов, как надо правильно складывать кубики, чтобы на них с первого же раза получился рисунок белочки или лисички. И как всякий преподаватель он обзавелся кличкой. Естественный и самый простейший ее вариант почему-то не прижился. Зато укоренилось другое прозвище, присвоенное ему учениками одной из элитных школ, в которой Дима и вел-то по случаю всего два урока. Они-то и дали ему кличку Хруев.

ЭНЦЕФАЛОГРАММА

— Тюр-лю-лю, тюр-лю-лю, тель-авивскую тетю люблю, — пел по радио о Голде Меир удивительно бездарный певец в халтурно сляпанной передаче «Голос Израиля».

За окном давно стемнело, а я все сидел в полном одиночестве за столом лаборатории. Вчера наш инженер-умелец Эдуард показал мне, как из иголки от шприца, стиракрила и тонкой медной проволочки можно самому смастерить миниатюрный электрод. Советский Союз по бедности не мог купить готовую продукцию у заграничных фирм и, по крайней мере, в десяти физиологических лабораториях страны, научные сотрудники, лаборанты, техники или студенты-дипломники (к которым относился в данный момент и я) клепали самопальные электроды — тонкие инструменты для изучения работы головного мозга.