Записки остраннённого

Итак, члены свиты Воланда могут по своей – и мессира – воле управлять собственными психологическими типами. Ведь и Коровьев, и Азазелло в своих истинных ипостасях совсем иные, нежели их московские образы. Тем более осмысленно эти «московские» типы анализировать, ведь они доведены Булгаковым до чистоты. Уж его-то интуиция тонкого беспощадного шутника никаких сомнений не вызывает. И великий шут Бегемот – ее несомненная вершина.

Доводя сказанное до предела, осмелюсь утверждать: не один лишь Мастер – литературное воплощение писателя Михаила Булгакова, московского интеллигента, можно сказать, барина. – Но и Бегемот. Причем воплощение психологически куда более полезное. Ибо то, о чем московский барин может лишь мечтать (да и то, скорее всего, в области бессознательного – там, где тайно живет недодурачившийся юнец, хулиган и шут), может себе позволить кот Бегемот. В частности и в этом тоже сила творца. В игре. «Самолюбие само по себе только форма: все будет зависеть от материала, который вольешь в нее». (И.А. Гончаров, «Обыкновенная история») Скажем иначе: самолюбие можно отлить в любую форму. Даже в форму великого шута.

Шут как вариант катарсиса? Да. Впрочем, это уже другая история – про карнавал. Но добрым молодцам – все равно урок! Шалите, господа! Валяйте дурака. Не давите свои слабые функции слишком сильно – давайте им поиграть. «Неудобно» в реальности? Отлично – пишите романы. Можно в стихах.

«…и с книгой, и с бокалом, // что ум высокий можно скрыть // безумной шалости под легким покрывалом» (А.С. Пушкин).

И – он же: «Смех, жалость и ужас суть три струны нашего воображения». Булгаков это знал! – про все три – и прекрасно использовал.