Записки партизана

Помню, как вспыхнула работавшая в соседней группе Мария Янукевич и как, бросив на Ивана Петровича неодобрительный взгляд, старалась успокоить Марию моя Елена Ивановна.

А Надя продолжала невозмутимо целиться. Выстрелила, промахнулась и так же невозмутимо передала пистолет ждавшему своей очереди Ермизину. Тот презрительно подкинул его на ладони и, не скрывая обиды в голосе, сказал Евгению:

— Детская игрушка! Смешно: я — командир роты, окончил в свое время школу «Выстрел», снайперское отделение. А вы мне — мелкокалиберку… Дали бы хоть боевую винтовку или пистолет, я бы показал, как пять патронов вгоняют пуля в пулю.

Евгений положил Ермизину руку на плечо:

— Ваше мастерство мы, разумеется, используем. Набивать же руку, хотя бы и на мелкокалиберке, никакому виртуозу не повредит. Я читал, что Антон Рубинштейн, концертируя по разным городам, играл в поезде упражнения на немой портативной клавиатуре.

Ермизин сказал мрачно:

— Если Рубинштейн, тогда — ладно! — Вскинул пистолет и, как бы не целясь, выстрелил пять раз. Мы пошли проверять: действительно — пуля в пулю.

И здесь, пользуясь перерывом в занятиях, Надя Коротова обратилась к Ермизину:

— Прошу вас, возьмите шефство надо мною. Я научусь. В самом деле, не может комсомолка встречать на своей земле врага, как пшеничная барышня.

— Умница! — переглянулись мы с Евгением. Я подумал, что из Нади с ее самообладанием, настойчивостью и выдержкой может получиться отличная разведчица. Что она хорошая медсестра, я уже знал.

* * *

В течение восьми месяцев, вплоть до самого выхода в предгорья, мы не переставали совершенствоваться в стрельбе. Не всем в команде она давалась легко, поэтому в первое время мы отводили на нее очень много времени. Вначале стреляли в тире, потом вышли на пустырь за комбинатом. Здесь уже вели строгий учет попаданий. И странная вещь — то ли наши женщины были старательнее нас, то ли играло здесь роль пресловутое женское терпение, но стрелять стали они вскоре лучше мужчин.

Через месяц мы вышли на стрельбу в поле и в лес. В последнее же время, когда не было уже в команде ни одного человека, который не выбивал бы по движущейся мишени четыре из пяти, мы начали «охотиться за непогодой», как шутил Ветлугин: в дождь, в туман, в сильный ветер прерывали всякие другие занятия и выходили за город. Надя Коротова, которая и ныне здравствует в Краснодаре, под конец в любых условиях выбивала пять из пяти. Больше того: приходилось ей уже в отряде хаживать и со снайперской группой…

Мы стремились овладеть винтовкой любого образца, старательно изучали и немецкую: учитывали, что в тылу врага нам придется бороться с ним его же оружием.

Пока учились бросать по движущемуся макету танка гранаты и бутылки с горючей жидкостью, инженер Ломакин, начальник механических мастерских комбината, ковал для нас в своих мастерских холодное оружие. И вот однажды, когда иззябшая и проголодавшаяся команда вернулась в казарму, Евгений сказал полушутливо:

— Сейчас, товарищи, мы попробуем согреться новым для нас способом: будем неслышно подкрадываться к врагу и так, чтобы он не успел и пикнуть, снимать его с поста.

В сумерках никто вначале не заметил подвешенных к потолку в углу комнаты мешков с соломой. Евгений роздал всем ножи. Узкие, отточенные, как бритва, лезвия отблескивали недобрыми синеватыми искорками.

Мария Янукевич, маленькая, подвижная и искренняя до того, что иной раз казалась резкой, брезгливо положила нож на стол и сказала:

— А ты сам, Евгений, зарезал своими руками хоть одну курицу за всю жизнь?

Минуту стояла тишина. Евгений официально числился начальником команды. Сказать, что его любили, мало: ему безоговорочно верили во всем и подчинялись. Юношей двадцати лет пришел он с дипломом инженера на комбинат. Сейчас ему пошел двадцать седьмой. Но за эти шесть лет никто из его товарищей не помнил за ним ни легкомысленного поступка, ни брошенного на ветер слова. И вот сейчас, я это чувствовал, хоть и не видел в сумерках лиц, команда была не на его стороне. Все проходили во всевобуче в свое время основные приемы владения холодным оружием, но относились к этому как к одному из способов развития мускулатуры и ловкости. Теперь же этим людям, — а мы подобрали их прежде всего по признаку высокой моральной чистоты, — приказывали: учитесь резать человека. А ведь со школьной скамьи они учились одному — приносить человеку пользу…

Евгений подошел к столу, взял в руки нож Марии и, поднеся его к своим глазам, начал говорить. Говорил он тихо:

— У тебя ведь нет детей, Мария. А у моего брата, Валентина, была девочка. Забавная такая — четыре года. Она жила с матерью на границе, в Западном крае, когда туда ворвались гитлеровцы. Остальное понятно… в живых девочки больше нет… — И совсем тихо: — У меня тоже есть дочка…

— Молчи ты, пожалуйста! — выкрикнула Мария. — Отдай нож! Показывай, как колоть, чтобы пикнуть не успел…