Записки партизана

— Нет, товарищи, — на этот раз громко и очень спокойно сказал Евгений, — давайте договоримся раз и навсегда: хватит ли мужества у нас, впитавших в себя самое человеколюбивое учение на земле, — хватит ли мужества у комсомольцев, коммунистов уничтожать этими ножами людей, которые пришли на нашу землю, чтобы нанизывать детей на штык?..

Ответить Евгению не успели: завыла сирена воздушной тревоги. Чтобы не возвращаться к рассказу о ножах, закончу: команда с этого дня училась драться врукопашную, знакомилась с приемами джиу-джитсу. Тот же вечер принес нам первые неприятности…

При первых звуках сирены Евгений скомандовал:

— Члены МПВО по местам! Все остальные — в бомбоубежище.

Загрохотали зенитки где-то совсем рядом с нами. Мария Янукевич (она имела звание военфельдшера) и Надя Коротова, казавшаяся мне раньше флегматичной, и еще четыре наши медсестры с поражающей меня быстротою, но без суеты, накинули на себя белые халаты, схватили медицинские сумки и первыми выскочили из казармы.

Мой заместитель Петр Петрович Мусьяченко стоял в стороне и умышленно не попадал рукою в рукав пальто, сам же приглядывался, кто и как себя ведет.

Казарма опустела. Остались лишь мы с Мусьяченко, да у двери чертыхался в поисках калоши инженер гидрозавода Иван Петрович.

Совсем близко упала бомба.

— Сдается — в административный корпус! — сказал Мусьяченко. — Пора, братва, уходить…

Мы вышли. У двери казармы стоял на часах один из будущих партизан. Я заглянул ему в лицо — из-под каски блеснули молодые, суровые и спокойные глаза.

Административный корпус был на месте, но от него через дорогу бомбой разворотило один из жилых небольших домов. Там клубилась черной тучей пыль.

От ворот к приемному покою комбината две старухи волочили по земле, схватив под руки, какого-то рабочего — тело его обвисло. Дальше шел высокий человек без шапки, неся на руках женщину.

Мы с Мусьяченко подбежали к старухам, взяли у них раненого. Мусьяченко, стараясь перекрыть грохот зениток, крикнул Ивану Петровичу:

— Помоги нести женщину!

— Не могу. Дежурю, — Иван Петрович махнул рукой на водонапорную башню и скрылся из виду.

Через несколько минут мы спустились с Мусьяченко в бомбоубежище. Рабочие маслоэкстракционного завода бережно снимали с себя, чтобы не испачкать, белоснежные халаты, в которых несколько минут назад трудились подле своих машин. В углу плакали беззвучно те две старушки, что принесли раненого рабочего. А за их спинами уткнулся в газету… наш Иван Петрович, инженер гидрозавода.

Мусьяченко подошел к нему.

— Говоришь — дежуришь?

— Не добежал, — ответил Иван Петрович, — зенитки грохочут, осколки, как дождь, сыпятся…

— А почему, собственно, тебя в армию не призвали?

— Потому же, что и тебя: броня. Незаменим на производстве, — сердито буркнул Иван Петрович.

Трусы нам в партизанском отряде были не нужны. Ивана Петровича в ту же ночь мы исключили из команды особого назначения.

Но этим дело не кончилось. Узнав о случае с ним, вызвал нас Попов. Сознаюсь, на этот раз я чувствовал себя в горкоме не наилучшим образом… Хотя трус был взят в отряд не по моей и не по Евгения рекомендации, но попало за него именно нам: и бдительности у нас нет, и интуиция отсутствует, и можно ли доверить таким недальновидным товарищам, как мы, дальнейший подбор людей для подполья на комбинате…

В заключение Попов предложил нам организовать под руководством Мусьяченко «лесной семинар» и уже на прощание, весь осветившись лукавой улыбкой, сказал:

— А ребят своих из команды попробуй суток на двое оставить без еды. И спать не давай. Посмотрим, как будут они себя вести…

* * *

…Ближайшими и давними друзьями Жени были Геронтий Николаевич Ветлугин и Виктор Янукевич, инженер-технолог. Война и работа по подготовке партизанского отряда еще больше сблизили их.

Маленький, тщедушный Янукевич, жестоко больной туберкулезом, ревниво следил за тем, чтобы Евгений не делал скидок на его болезнь. Так, к примеру, в штабе команды противовоздушной обороны он был заместителем Евгения. Это обстоятельство и помогло нам не позволить Янукевичу идти на дальнюю вылазку в леса. Виктор кипятился, выходил из себя, кашлял от волнения больше обычного, предлагал Жене тянуть жребий. Но Евгений был не из тех людей, которые меняют свои решения.

— Хорошо, — сказал он, — я останусь дежурить в штабе противовоздушной обороны, а ты пойдешь на вылазку. Но — условие: возьмешь с собою масло, бутылку сливок и прочее, что прописано тебе врачами.

— Красиво! — сказал Янукевич. — Остальные товарищи берут только флягу с водой…

Человек прямого и мужественного характера, он не любил позерствовать, но не допускал и таких положений, когда болезнь его могла бы вызвать жалость у окружающих. Да и не было ему необходимости идти: мы уже неоднократно делали учебные вылазки — тренировались в ходьбе по восьми километров в час, ходили и в туман, и в темень, и Янукевич с честью выдерживал эти испытания.

— Ладно, — сказал он, — на этот раз подежурю в штабе.