Записки пинчраннера

Справедливец ел жареное мясо, не только не соблюдая порядок, принятый в корейском ресторане, но и вообще забыв о хороших манерах, и тем не менее мне было приятно на него смотреть. Перед нами стояли маленькие тарелочки с тарэ, густым соевым соусом к жареному мясу, и с карамисо — пастой из соленых соевых бобов к свиным ножкам, и этот пожилой маленький человечек, подхватив палочками сразу несколько кусков мяса и обмакнув их в тарэ и карамисо, отправлял все это в рот. Потом старательно жевал, глядя прямо на говорившего, жевал своими искусственными зубами, пока не прожевывал как следует. Остальные, видя, как он злоупотребляет острой приправой, хотели было остановить его, но он ел с таким достоинством, что они не решились ничего сказать. При этом у него был такой вид, будто еда для него — дело второстепенное…

— Вы назвали меня пессимистом? — говорил Справедливец с набитым ртом. — Но проанализируйте положение с ядерным оружием, положение со строительством атомных электростанций во всем мире. Я думаю, в такой ситуации самое верное — быть пессимистом! Хотя люди, как правило, оптимисты. Вон официант, который регулировал вентилятор. Посмотрите, какой у него торжествующий вид. Через двадцать-тридцать лет он умрет, а сейчас стоит с заносчивым видом, даже не представляя себе, сколь он зауряден. Так кого же обеспокоит собственная смерть, невозможность иметь детей и внуков из-за радиоактивного заражения, вызванного ядерной бомбой и атомными электростанциями? Портит ли это аппетит даже нам, людям, которых особенно беспокоят эти проблемы? Нет, мы продолжаем есть с неукротимой жадностью!

Он прав. Лишь одна Ооно, слушая Справедливца,

задумалась над его словами и рассеянно обкусывала передними зубами свиную ножку, где и мяса-то почти не было. А для остальных она положила на решетку целую гору мяса. Но тут разговор вдруг переключился на меня. По всему было видно, что говоривший без умолку Справедливецзнает от Ооно подробности моего превращения.

Однако такой человек, как отец Мори, наверно, неА может не учитывать то положение, в котором он сам оказался, да и проблему в целом? Может быть, ваш взгляд на мир отличается от моего. Во всяком случае, вы не отдаете себе отчета в существовании нитей, которые тянутся к императорской семье! Эти нити нужны тем, кто исповедует идею гармонии традиционной японской культуры. Вы, естественно, стоите на противоположных позициях. Императорская семья вам ни к чему!

Действительно, превратившиеся Мори и отец Мори отвергают так называемый естественный порядок, господствующий в нашей стране, — подтвердил Добровольный арбитр. — Правда, я еще не могу понять смысла слов Справедливца об отношениях между императорской семьей и отцом Мори.

Представьте себе, что в существующей вечно императорской семье произойдет превращение] Отец Мори и императорская семья — вы представляете разницу в масштабах, в самом смысле, который заложен в вашем существовании и существовании императорской семьи?

То есть, если говорить о борьбе, мы с Мори должны навязать императорской семье происшедшее с нами превращение, это вы хотите сказать, папаша? Ха-ха. И, чтобы заразить их превращением, отправиться в Оутияма?[21]

Я не хотел дразнить вас, отец Мори. Я думаю, одной горячей воды, сбрасываемой атомными электростанциями, достаточно для того, чтобы нарушить естественный порядок. Ведь эта горячая вода будет сбрасываться в астрономических количествах, верно? И если естественный порядок будет таким образом нарушен, это неизбежно приведет к превращениям. Я действительно так считаю… Однако те, кто форсирует строительство атомных электростанций, утверждают, что вечно существующий естественный порядок не будет нарушен. В довершение — осмотр этих электростанций императорской семьей, и атомная электростанция будет воспринята всеми как чудо. Так будут думать сто с лишним миллионов японцев, прильнувших к телевизорам. Вот для чего существуют нити, ведущие к императорской семье!

Значит, папаша, вы призываете двух превратившихся, меня и Мори, устроить демонстрацию против торжественного открытия атомной электростанции? Ха-ха.

Эти ваши «папаша», да и вся ваша манера говорить объясняются не чем иным, как желанием доказать, что превращению подверглись не только ваше тело, но и ваш дух. К чему это представление?.. Мы же собираемся действовать сообща, не так ли? Никаким «папашей» называть его не нужно — Справедливца так и следует называть Справедливец. Все должно быть функционально.

Стоит мне выпить пива, и я сразу становлюсь ужасно болтливым. А в сущности, я могу сказать одно: я — это я и я сижу здесь. Вот это я и хочу сказать, а все ненужные разговоры прекращаю, потому что они ни к чему. В самом деле ни к чему. Я не хочу снова услышать от своих товарищей по борьбе, когда вернусь к себе на Сикоку: пустая болтовня!.. — сказал Справедливец.