Записки Подмастерья или Перед прочтением сжечь!

Но как бы ни были многолюдны, шумны, бойки, столичные залы поэтических и писательских собраний, конкурсы в Липках, куда неизвестно кто кого выбирает, какая бы не шла в журналах и издательствах подковерная возня за премии и гранты, меткости места в литературе и крепости кресла в поэзии, – а муза живет сама по себе вдали от сборищ и толп. В Михайловском, на хуторе Бутырки, в Шахматово или Ельце, в деревне Никола, или в каком-нибудь бога забытом Мухоморске, на окраине в дырявом домушке. Кто знает!

И если у нас сейчас есть 5-6 настоящих поэтов, пока в литературных журналах не видно их стихов с «лица необщим выражением», то вероятно, проявятся их стихи потом.

Но у всех есть Интернет. У большинства наверняка - только пишущая машинка. Может быть, как и Рубцов, они, эти поэты, даже нигде не работают – влачат жалкое существование. Страдают.

Страдания некоторых, особенно поэтов, очищают. Это древняя византийская истина.

А, возможно, мы их стихов так и не прочитаем до самой старости – рукописи сожалению, в этом мире и горят, и мокнут, их выбрасывают на помойку этакие провинциальные разбитые Верки Сердючки. А в бумажной литературе нашей лит чернь стрижет поэтические кусты по ранжиру - чтобы не слишком то выделялся из общей массы. Как кусты в Версале.

Может быть, для кого-то и красиво, ровно, аккуратно, причесано, без шероховатостей – но мертво. Мертво.

И возникает глобальный, очень щепетильный, неуютный вопрос: где теперь в России русская литература?

Не литжурналы ли виноваты со своими критериями и шаблонами в том, что ее нет?

Где у нас теперь Николай Глазков? Где Северянин? Соловьев? Где у нас «великий русский классик» Лев Толстой со своими шумными и спорными проповедями «кельи под елью»? Все равно, актуально, тихо, гладко. Мертвое болото!

Нет теперь ни «Философского общества», ни журнала «Нива», ни «Отечественных записок», ни множества центральных газет, публикующих рассказы, стихи и поэмы. Не 1812год, господа! Все – измельчало, опошлилось, опустилось.

Вот и не видно в журналах ни «Анны Снегиной», ни «Воскресения», ни «Руднина», ни тем паче - «Евгения Онегина». Все мелко плавают, неглубоко дышат, боясь, проговорится.

Боясь шиканья лит тусовки вокруг – тупой чавкающей, крикливой, суда лит салона или своего диссидентского кружка.

Нет не одного полностью свободного журнала – от идеологий и привычных доморощенных теорий.

И уж никто из наших литераторов не сидит месяцами в Михайловском, никто не живет по гостиницам в Орле или Ельце, никого ни сослали куда-нибудь в Парзи или Камбарку. Россию наша нынешняя официозная литература знает наездом.

Получает себе Кремлевские зарплаты – и «скорбит вместе с народом». Как Президент, депутаты Госдумы, Кремлевские министры и поп-звезды – в тяжелые моменты истории.

Давайте допустим, что Пушкин всю жизнь просидел в квартирке на Мойке, никуда бы не выезжал. О чем бы он писал? О виде из окна электрички или поезда – по пути на песочек в Сочи? О пляже в Адлере? О том и пишут «поэты» и писаки демократического лагеря!

Это - русская литература? О чем бы писал не высланный Салтыков-Щедрин? О чем бы писал Федор Михайлович, не побывав в Казахстане на каторге?

Это - тоже очень большой, колючий и не каким «Мазевым» критикам не замечаемый вопрос! Сиди себе в Лит салоне в Москве или в роскошном, мягком купе «Красной Стрелы», а то в бархатном салоне «Боинга» по пути в свою квартиру на Брайтоне или в Иерусалиме - и будешь ты, брат, русский Пушкин!

То-то и оно!

Это к проблеме о том, почему у наших великих такая на первый и мало мудрый кухонный взгляд обывателя беспутная и жестокая судьбина. А может, холеные господа от литературы, это вовсе не рок, не слепая дура Мойра,… а все-таки воля и рука Божия!

Которая вас - то и не коснулась никак. Тепло, приятно, уютно, мягко. Чего ж таки еще в жизни хотеть?

Воистину: «Многие скорби праведному, и от всех избавит его Господь».

Обычно – поэта избавляет смертью: на дуэли, или в пьяной драке в недавно полученной уютной квартирке на первом этаже, или еще как…

Какая разница? Умирать, знаете ли, всегда и при любой смерти тяжело, неуютно, холодно, и вообще как-то так одиноко. Коньячка из бара и лимончик на вилочке не поднесут! Неуютно помирать - как и жить, точнее, дрожать, мучатся, зябнуть и скукоживаться на рынке жизни поэту. Особенно в этой нерусской нынешней не литературной России.

Не 1912 год, господа!

А скажут, пожалуй: «Не хватило воздуха».

Бедная русская литература!

Вначале было Слово…

На протяжении всей моей жизни, (а я, к сожалению, не настолько юн, как хотелось бы), я часто слышу уже довольно избитую и затасканную фразу: «Книга - лучший подарок!» Не стану с этим спорить. Но…

Скажите, в чем смысл любой книги? Не произведения под обложкой (возможно, даже и гениального), - а именно книги!?

Книга должна учить! Юным пытливым умом она должна показать основу основ, объяснить аз и буки!