Записки полицейского

Благодаря упорству и настойчивости мне удалось завоевать расположение мнимого господина Бериджа, ибо он все вечера проводил в таверне, но, вопреки всем моим желаниям, я смог выяснить, после трех недель неустанных стараний, только одно и, по видимому, весьма незначительное обстоятельство, а именно – что господин Уильямс затеял, после посещения одного очень богатого и имеющего значительный вес родственника, отправиться в Америку или, во всяком случае, уехать за границу. Я сделал вид, будто бы не придаю никакого значения этому известию, но из предосторожности решил ни днем, ни ночью не выпускать из виду господина Уильямса.

В результате усилия мои были вознаграждены. Однажды утром в таверну явился наш доктор, по обыкновению щегольски одетый. Выпив стакан пива, он направился к железнодорожному вокзалу и тут, по прибытии каждого поезда, беспокойно оглядывал путешественников, выходивших из вагона первого класса.

Наконец, один джентльмен, в котором я тотчас узнал сэра Чарльза Мальерна, невзирая на теплую одежду, в которую он был закутан, прибыл поездом из Лондона. Уильямс побежал к нему навстречу, в ту же минуту подъехала карета, в которую уселся сэр Чарльз, а за ним и Уильямс.

Я следил за экипажем до гостиницы на Нью-стрит. Джентльмены скрылись в ней, я же принялся дожидаться. Отчасти догадавшись, какова была причина приезда сэра Чарльза, я увидел Уильямса, выходившего из гостиницы и направляющегося к моему дому. Я подошел к нему.

– Никак не могу принять ваше предложение, – сказал он мне в ответ на приглашение позавтракать вместе, – потому как завтра жене моей и мне предстоит заняться одним весьма важным делом вместе с родственником, которого мы ожидаем, и нет никаких сомнений, что по завершении этого дела мы тотчас отправимся за границу.

Час спустя после этого разговора офицер бирмингемской полиции, я и владелец гостиницы на Нью-стрит заперлись в кабинете. Владелец гостиницы был человеком весьма почтенным и очень благожелательным, он пообещал нам свое полное содействие. Он рассказал, что сэр Чарльз велел отвести себе особый номер, чтобы иметь возможность спокойно заняться каким то важным делом, которое следующим же днем хотел уладить с некоторыми лицами. Я поспешно набросал план действий, и мы расстались.

На другой день в одиннадцать часов утра я уже был с моим сослуживцем в гостинице на Нью-стрит. Номер, снятый сэром Чарльзом и превращенный в гостиную, обыкновенно использовался как спальня, и по углам этой комнаты находились платяные шкафы. Мы не без труда спрятались в этих шкафах, и хозяин условным сигналом известил нас о прибытии сэра Чарльза в сопровождении супругов Уильямс.

Не имеет смысла пересказывать здесь беседу троих заговорщиков. Дело заключалось в том, что благодаря значительной сумме сэру Чарльзу удалось убедить акушера и его жену скрыть ребенка мужского пола, рожденного леди Редвуд. Это дитя и было тем самым мальчиком, которого воспитывала госпожа Уильямс. Следовало отдать должное баронету: он требовал от воспитателей постоянного надзора и заботы о здоровье ребенка.

Господин и госпожа Уильямс желали, чтобы обязательство о ежегодной выплате некой суммы денег, принятое на себя сэром Чарльзом, было написано им собственноручно. Баронет, хотя и сопротивлялся этому требованию и приводил различные доводы, вынужден был, наконец, выполнить их желание, заметив супругам Уильямс, что если они не будут обращаться с ребенком как с родным сыном, то ни шиллинга не получат, потому что, как заявил баронет, он был намерен спустя определенное время усыновить дитя и оставить ему значительное состояние.

После этих слов последовало непродолжительное молчание. Оно нарушалось только скрипом пера, касавшегося бумаги. Так прошло полчаса.

– Я полагаю, что это удовлетворит вас? – спросил сэр Чарльз, зачитав написанное.

Господин и госпожа Уильямс выразили свое полное одобрение. Пока они переговаривались, я осторожно повернул ключ в замке и без малейшего шума отворил дверцы шкафа. Все присутствующие сидели ко мне спинами, и поскольку расстеленный на паркете ворсистый ковер скрадывал шум моих шагов, то я приблизился к ним совершенно незаметно.

Невозможно описать ужас и удивление, исказившие физиономии этих троих, когда чья то рука протянулась через их головы и завладела столь драгоценным документом, уличавшим их в преступлении. Свирепый возглас вырвался из уст господина Мальерна, и он вскочил со своего стула; со сдавленным криком госпожа Уильямс опустилась в кресло, с которого она было приподнялась, между тем как муж ее оглядывал безумным взглядом комнату.

В это время из другого шкафа вышел и офицер бирмингемской полиции. Господину Мальерну было достаточно одного мгновения, чтобы понять всю опасность своего положения. Он бросился ко мне, чтобы вырвать бумагу, но не преуспел в своем намерении.