Записки «радиота»

А к 40- летию Народного театра Московского городского Дома Учителя я пригласила в студию своих партнеров по сцене Геннадия Дворкина и Евгения Бирюкова, стоявших, можно сказать, у истоков этого коллектива, тогда еще театральной студии, и ее бывшего руководителя, ныне профессора ГИТИСа Давида Григорьевича Ливнева. Эту передачу, сопровождаемую нашими воспоминаниями, какими-то сценками и в финале прозвучавшей в записи песней, исполненной актрисой нашего театра Татьяной Колиниченко под собственный аккомпанемент на гитаре, услышали, неожиданно для нас самих, наши бывшие студийцы, их звонки к нам в студию создавали атмосферу необыкновенной сердечности и теплоты. Так, может быть, и не в первый раз воссоединились эти две линии моей творческой жизни -Народный театр и Радио.

С моим мужем, зав.кафедрой культурологии одного из московских вузов Геннадием Васильевичем Дворкиным мы провели в «Вечерах» целый ряд программ, посвященных знаменитым русским меценатам Савве Морозову, Павлу Третьякову, Савве Мамонтову, Алексею Бахрушину, основателю Театрального музея в Москве. Большой интерес у слушателей вызвала также тема, предложенная Г.В. Дворкиным, - «Сретенка моей юности». С этой улицей связаны такие имена, как Юрий Визбор (его песня «Сретенский двор» начинала и закрывала наш разговор о Сретенке), знаменитый футболист Игорь Нетто, актер и режиссер Виктор Сергачев, дипломат Анатолий Адомишин (в тот период, когда шла наша передача, он был послом России в Англии), известный журналист Эдуард Церковер - все они учились когда-то в одной школе с Геннадием. А с Адомишиным и Церковером они даже играли в школьном спектакле «Три мушкетера». Нам звонили в эфир многие радиослушатели, озабоченные судьбой Сретенки, да и других старых московских улиц.

Замечательно, что почти всегда наши слушатели были соучастниками «Вечеров». Соединившись по телефону через ассистента режиссера со студией, они произносили слова любви и признательности своим любимым артистам, у них была возможность задать им тот или иной вопрос. В трудные для нас времена их звонки поддерживали нашу программу.

В 1997 году, навстречу 100-летию Московского Художественного театра я организовала радиовикторину. Давался маленький фрагмент из записи спектакля МХАТа, надо было отгадать, откуда эта сцена и назвать имя актера, исполнителя определенной роли. И еще один, два вопроса. Победитель становился обладателем двух билетов во МХАТ им.Чехова. Сейчас подобные викторины делают многие радиостанции, тогда это еще не вошло в моду.

Программа «Вечера на улице Качалова» (это название мы коллективно решили оставить и тогда, когда улице вернули прежнее название - Малая Никитская) давала мне, как комментатору полную свободу творчества, так же, как и моим коллегам. Темы каждой программы мы придумывали сами, сами же выбирали и приглашали гостей, и сами же готовили музыкальный материал. Если на телевидении целая команда предварительно работает на одного телеведущего, то у нас это делал один человек - комментатор. И как было нам ни трудно раздобывать записи, поскольку, чтобы взять их из фонотеки, надо было за все платить, на что у Радио-1 не хватало средств, - мы работали с интересом.

Когда произошла новая реорганизация на бывшем Всесоюзном радио, и половина штата было сокращено, включая и дикторскую группу, и радиостанцию «Юность», то «Радио-1» включало в себя остатки музыкальной, литературно-драматической, детской редакций и несколько редакторов отдела «Сатиры и юмора», которые переехали к нам, на улицу Качалова. У этого радио появились и новые руководители: генеральный директор Евгений Хорошевцев и главный редактор Диана Берлин, до этого работавшая вместе с нами в отделе «Вечера на улице Качалова». Шел 1997 год, и мы продолжали выходить в прямой эфир.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ

«Надежда умирает последней»

Ощущение пепелища…оно не исчезло у меня до сих пор, хотя прошло уже почти десятилетие. Коридоры, которые когда-то наполняла бурлящая жизнь, редакционные комнаты с загроможденными бумагами столами, шкафы и полки с папками и коробками пленок, - все это теперь перестало существовать. Идя по коридорам, уже не видишь ни кресел, ни столиков, за которыми рождались идеи, планы, передачи, а лишь натыкаешься на груды, сваленные у дверей, будто хлам, и сердце начинает щемить. Невольно тянешься к этой куче, достаешь оттуда первую попавшуюся скомканную страницу и не можешь вынести самой мысли о том, что все, что собиралось годами, исчезнет в никуда.