Записки разведчика

Послышался гул мотора. Над лесом появился самолет-разведчик. Он, видимо, разыскивал огневые позиции батареи, которая много хлопот доставляла пехоте и танкам. Покружившись над лесом, «костыль» улетал в сторону и вновь возвращался. Но так и не мог обнаружить нашу артиллерию. На смену разведчику прилетели бомбардировщики и сбросили свой смертоносный груз на село.

Третья атака, пожалуй, была самой мощной. В ней, кроме немецких полевых войск, принимали участие карательные отряды, которых выделяла черная форма.

Партизаны отчаянно сопротивлялись. Бой не смолкал ни на минуту. Руднева покинуло присущее ему спокойствие. Он ходил вокруг огромной сосны и курил папиросу за папиросой. С той минуты, как качался бой, он ни разу не присел и не дотронулся до еды. Его, видимо, беспокоило и то, что рядом с ним находился секретарь ЦК Коммунистической партии Украины.

– Семен Васильевич, ты бы отдохнул. Не нервничай, — успокаивал Коротченко.

Однако комиссар беспокоился. Для этого были основания. В резерве оставался всего один разведывательный взвод. Руднев даже пошел на риск. Вспомнив обещания Гусара Иозефа, он оставил перед словацким полком лишь два взвода, перебросив остальных на участок, где наступали немцы.

Наконец и третья атака противника была отбита. Это был переломный момент боя. Последние две атаки немцы провели без особого энтузиазма и были отражены сравнительно легко. Только после этого Руднев повеселел и отправил в помощь Ковпаку еще две роты и пятьдесят подвод.

В результате боя подразделениями нашего соединения уничтожено свыше трехсот гитлеровцев, подбито пять танков, бронемашин и шесть автомашин.

За это же время партизанские отряды Наумова отразили четыре атаки противника, наступавшего со стороны Новоселок и Зеленого Гая, уничтожив до двухсот немцев, один танк, бронемашину и три автомашины.

Важная для нас победа была одержана. Перед вечером Ковпак прислал радиограмму: «Все для наведения моста готово». Комиссар сразу же отправил к переправе обоз и высвободившиеся из боя подразделения. С наступлением темноты с обороны сняли все роты, а на их месте оставили сорок наших и тридцать наумовских конников с ракетницами. Они должны были освещать местность ракетами, давая понять, что мы обороняемся, а в половине двенадцатого ночи сняться и следовать к переправе. Эта хитрость нам удалась…

К месту переправы я с разведчиками прибыл в тот момет, когда Ковпак с ротами первого батальона приступил к сборке наплавного моста. Плоты, изготовленные в лесу, подвезли к реке и на воде начали скреплять их веревками и проволокой. На рассвете поднялся сильный ветер. Неспокойные волны Припяти нажимали на плоты, веревки не выдерживали, рвались. Обозленные и уставшие партизаны, ругаясь, снова скрепляли их. Вместе с партизанами по грудь в воде трудились Коротченко, Павловский и Вершигора.

Наконец мост длинной лентой вытянулся вдоль берега вверх по течению. Теперь необходимо было один конец моста оттолкнуть от берега с таким расчетом, чтобы течением реки его развернуло и прибило к противоположному берегу. Однако этого не получилось. Наши строители ошиблись в расчетах, и мост получился метров на двадцать короче ширины реки. Пришлось длинными тросами прикреплять его к дереву на противоположном берегу, чтобы не унесло течением, и приступить к исправлению ошибки.

Разведчикам не пришлось принимать участия в наведении моста. По приказанию комиссара нас с хода на лодках и плотиках перебросили на западный берег для прикрытия переправы. Вслед за нами переправился и комиссар с третьей ротой.

– Боеприпасов достаточно? — спросил Руднев.

– По два-три магазина на автомат и по две гранаты на человека, — доложил я.

– Маловато.

– Хватит, товарищ комиссар, у меня к пулеметам патронов с избытком, — вызволил Карпенко.

Тем временем наводку моста закончили. Он под ударами волн изгибался, как змея, скрипел, но держался. Бревна покрылись пеной.

Первой на мост въехала подвода разведроты. Ездовой, флегматичный рябоватый Иван Селезнев спокойно управлял тяжеловесными битюгами. На повозке находилось около тридцати тысяч автоматных патронов. Почти весь запас роты. Поэтому я с волнением следил за ее продвижением. Как только Селезнев въехал на мост, бревна погрузились в воду. Вода доходила до осей брички. Создавалось впечатление, что лошади и бричка идут по воде. А Селезнев, как бы испытывая терпение, ехал медленно, неторопливо. Вот он достиг середины реки, спокойно подъехал к берегу… С большим облегчением я вздохнул, когда лошади вынесли бричку на берег.

– Выдержал, выдержал! — радостно заговорили партизаны.

– Есть тридцать тысяч патронов! Молодец, Селезнев! — похвалил я ездового.

– А то як же, — невозмутимо ответил ездовой.

– Говоришь, тридцать тысяч? Значит, мост надежный, выдержит и остальной обоз, — сказал удовлетворенный Руднев. — Теперь пошли!