Записки «ренегата»

Впервые я попал в тайгу, когда после 9-го класса мама взяла меня в Большехехцирский заповедник. Наша база была недалеко от того места, где, по слухам, погиб проводник В.К. Арсеньева – Дерсу Узала, о котором так тепло он писал и о котором снял фильм замечательный кинорежиссер Акира Куросава. От этой экспедиции осталось несколько воспоминаний: чавкающий под сапогами мох болота, комары и клещи, которые почему-то гораздо больше полюбили мою маму, чем меня. Накомарники – сетки, которые надевались на голову, чтобы спастись от кровососущих, алчущих насекомых, при изнуряющей жаре мешали дышать, так называемые «энцефалитки», куртки из плотной ткани, пропитывались потом. В заповедник вела дорога, по которой, видимо, возили радиоактивные отходы, так как машины со знаком радиоактивности сновали мимо шлагбаума с таким же знаком. И никто не спрашивал об этом – не принято: государство и компартия знают, что делают! В соседней деревне с милым названием Чирки я подружился с сельской белокурой девочкой, которая мне очень понравилась. Ей, видимо, я тоже нравился, но она строго мне говорила, когда я к ней приближался ближе, чем на полметра: «Отскечь от меня…». Гораздо более свободные нравы исповедовала ее подружка с редким именем Акулина. Она гуляла с солдатами местного гарнизона, которые, неблагодарные, написали на остановке автобуса: «Акулина – вшивый бок, титек нет, один пупок»… Романтики, которой я ожидал после книг Арсеньева, я там не встретил, зверья практически не видел… Попал я в этот заповедник еще пару раз много позже, лет через 30, когда уже работал во Всемирном фонде дикой природы (World Wildlife Fund или Worldwide Fund for Nature – WWF).

В следующую экспедицию я поехал с геологами, когда провалился при первом поступлении в Дальневосточный университет (ДВГУ) во Владивостоке. Мама пристроила меня рабочим в Дальневосточное геологоуправление, в музей минералов. Там я тихо перетаскивал друзы и куски минералов (особенно меня впечатлил гигантский черный кристалл мориона размером с человеческую голову). Остались в памяти беседы «за жизнь» с отставным главным геологом управления, Львом Борисовичем Кривицким. Это был человек с лицом и седой гривой льва, чем полностью оправдывал свое имя! Он, помню, сильно расстраивался, что его дочь вышла замуж и поменяла фамилию на «мужнину» – Глушаков, тем более, что она родила сына и назвала его Ярослав. Лев Борисович ворчал:

«Ну ладно, был бы он Ярослав Кривицкий, или Ярослав Мудрый, а если на всю жизнь он так и останется “глушаковым”?».

Здесь я увидел объявление о том, что производится набор в Египет маршрутных рабочих для нефтедобычи, и решил ринуться на дальнейшие поиски романтики. Если бы мама запретила мне это – я бы непременно поехал! Но она мудро предложила мне подумать, сказала, что прежде нужно выучиться, а потом весь мир будет открыт. И я решил сделать еще одну попытку и в 1971 году поступил на биолого-почвенный факультет ДВГУ[18].

На первом курсе я поехал по старой памяти «в поля» с геологической экспедицией, искать старые русла Амура. Руководил экспедицией однорукий геолог В.Н. Сохин. С ним было несколько студентов Комсомольского-на-Амуре пединститута и один – из МГУ, по имени Давид, с курчавой бородой (которому Сохин отказался в конце практики дать характеристику за антисоветские высказывания). Группа ребят из Комсомольска включала в себя молодых супругов Гловацких, поэта Александра Горбунова, (который у костра читал нам свои стихи, пел песни под гитару) и еще одну девушку.