Записки «Русского Азиата». Русские в Туркестане и в постсоветской России

Кстати, моё первое участие в «бешбармаке» связано с тем временем. Однажды, из Фрунзе в совхоз я ехал в личном москвиче совхозного парторга – вальяжной, высокомерной киргизки. За рулём был её сын - молодой парень. Солнце шло к закату. Мы ехали по южному берегу Иссык-Куля. Неожиданно машина свернула с трассы в киргизский кишлак и подъехала к одному из дворов. Из дома вышли хозяева - произошла традиционно теплая встреча хозяев с гостями. Сын парторга поставил меня в известность, о том, что здесь придётся здесь заночевать, иначе мы обидим хозяев, которые намерены готовить «бешбармак». Пока зарезали барана, пока варили его в огромном котле - наступила ночь. Мы сидели в большой комнате покрытой коврами, на специальных узких стёганых матрасах, свернув ноги калачиком и пили чай. Вокруг за нашими спинами лежали подушки для того, чтобы можно было изменить позу и облокотиться на них. И вот, наконец, в больших пиалах (кесе) женщины подали наваристый, необыкновенно вкусный бульон, а хозяин раздал каждому на соответствующей кости по куску мяса, сопровождая раздачу определёнными ритуальными комментариями.

Запивая мясо бульоном, я с трудом осилил свою порцию и шепнул сыну парторга, что я сыт до предела, на что он мне ответил, что это только прелюдия к нашему пиршеству и чтобы не обидеть хозяина надо участвовать во всех стадиях ритуала, сопровождающего «бешбармак». Не знаю, как я выдержал эту «пытку», но в памяти она сохранилась навсегда.

Второй раз в «бешбармаке» я участвовал, отдыхая в санатории «Голубой Иссык-Куль». Там познакомился с начальником Облводхоза из Пржевальска – интеллигентным киргизом, с которым у нас возникли приятельские отношения. Как-то он известил меня о том, что к нему приезжает жена и по этому поводу она организует «бешбармак». В числе гостей он хотел бы видеть и меня.

Это мероприятие проходило в частном киргизском доме на окраине города Чолпон-Ата, прилегающего к санаторию. Во время трапезы жена моего приятеля вела себя скромно, не выпячивала себя, в своём традиционном выступлении желала мужу хорошо отдохнуть и вернуться домой, где его с нетерпением ждут. Всё происходило в соответствии с вековым ритуалом, пристойно и благожелательно.

Однако вернёмся в юность. Жизнь в совхозе была вполне содержательной. Состав населения – в основном русские. Там имелась средняя школа, клуб с библиотекой, художественная самодеятельность, регулярный кинопрокат. Совхоз в своем штате имел спортивного работника и экипированную футбольную команду - к слову, в память о футболе у меня остался шрам на брови. Помню как после работы, разгорячённый футболом или волейболом, я вечером возвращался домой. В это время Лариса Петровна доила нашу любимую Зорьку. Я брал литровую банку, подставлял её и с благодарностью выпивал её до дна. Возможно, это и есть счастье, которое длилось годами и которое ценишь позже.

Иван Михайлович директорствовал в совхозе но, как и все жители села, имел подсобное хозяйство: у нас были корова, куры, гуси, две свиньи. В мои обязанности входила ежедневная раздача корма, чистка коровника и свинарника. Кроме того, я «заведовал» ручным молочным сепаратором — обрат шел свиньям, а из сливок мы делали сметану. Самым нудным занятием было вручную на маслобойке сбивать из сливок масло!

Тетя, Лариса Петровна, врач-терапевт, рано утром доила нашу Зорьку и уезжала на попутном автобусе за 5 километров на работу в Покровку - в районную поликлинику. По возвращении ее ждали вечерняя дойка и другие домашние дела. В то время ей было тридцать шесть, и она всё успевала и никогда ни на что не жаловалась. Лишь однажды я увидел в ее глазах слезы: нашу корову Зорьку первой, в качестве примера для частных подворий, погнали в совхозное стадо - так на практике реализовывалась очередная «инновация» Хрущева.

По выходным в клубе были танцы, после которых, можно было проводить девушку домой. Пора взросления, не будем лицемерить, давала о себе знать. Однако целомудрие, воспитанное всем образом жизни того времени (не буду говорить за всех), держало меня в положении молодого волка которому, по Высоцкому, было запрещено пересекать красные флажки. Под «флажками» я подразумеваю интимные отношения. Однако жизнь распорядилась по своему, ведь «это» - рано или поздно происходит со всеми. Дело в том, что в Покровке жила сводная сестра Ларисы Петровны - полная её противоположность. Если Ларисе Петровне была сама скромность, то её сестра была яркой, сексуальной женщиной. Её дочь Лариса – была в маму. В девятом классе у ней случилась любовь с одноклассником да такая, что они решили пожениться и продолжить учёбу в вечерней школе. Эта идея не была поддержана родителями и тогда… они сбежали к родственникам в Россию. Там они прожили более года, а когда «невеста» забеременела - вернулись обратно. У них родилась девочка, которой на тот момент было годика три.