Записки сержанта

– А ты свои?! – не сдерживался Дмитрий, ругался.

– А что ты имеешь в виду, – насторожился Чебыкин.

– Ты, как мастер, проводишь воспитательную работу в коллективе? Почему на сменном собрании никто не выступил, когда обсуждали Сидорчука за прогул? Потому что нет коллектива, каждый – за себя. Мастер сам все решит. …или выборы профгруппорга. Выборов как таковых не было. Ты сам все единолично решил, предложил профгруппоргом Боброва. Лишил людей инициативы. Конечно, Олег достойная кандидатура. Но, может, была и другая кандидатура. Мастер – воспитатель.

– Без меня есть кому воспитывать. На это есть комсомольская, профсоюзная, партийная организации. Я тебе, Дмитрий, на первый раз делаю замечание за раннее окончание работы, но если еще раз это повториться – буду принимать меры.

– Наказывай! Или ты боишься, что в смене будет нарушение трудовой дисциплины?

– Нет!

– Похвально! А я хочу нормально работать. У нас как делается: не закончил одну работу, а тебя уже – другая. Всякого рода незапланированная работа дробит настроение, лишает инициативы. Я хочу быть хозяином своей работы, своего заработка!

Это была не прихоть, а вполне законные требования специалиста, кадрового рабочего, каковым Дмитрий являлся.

– Работа бывает разная: по специальности, не по специальности, интересная, неинтересная… Работа есть работа. Без хозяйственных работ нам не обойтись. Хозяйственные работы были, есть и будут. Всякая работа оплачивается. У нас не конвейерное производство. Все хотели бы нормально работать, чтобы не было хозработ… Но без разных работ нельзя.

– Надо создать условия для нормальной работы. А…! – в сердцах махнул Дмитрий рукой и вышел из конторки.

«Наговорил бог знает что! – ругал себя Дмитрий. – Черт меня дернул! Надо было промолчать! Что мне, всех больше надо, что ли! И этот месяц так же будет без премии за “Лучшего по профессии.” Чебыкин не пропустит. Связался! Собственно, из-за двадцати рублей трепать себе нервы… Двадцать рублей… Не велик стимул». В подавленном настроении Дмитрий вышел из цеха.

5

– Я отстраняю тебя от работы! Ты в нетрезвом состоянии! – объяснялся Чебыкин с Клюевым.

– Я не пьяный, – нагло отказывался Клюев.

– У меня, Сергей Сергеевич, сто рублей не лишние. А если комиссия придет? Иди, отдыхай! Я тебе ставлю прогул.

Чебыкин, скрепя сердце, может, и допустил бы Клюева до работы, если бы не «Постановление Совета Министров о мерах по преодолению пьянства и алкоголизма»,вышедшее недавно. Меры были строгие: на нарушителей трудовой дисциплины, любителей спиртного налагался штраф в размере пятидесяти рублей. Мастера за укрывательство лиц, находящихся в нетрезвом состоянии на работе, также подвергали штрафу до ста рублей.

– Испугался, что штраф придется платить! Дрожат за свою шкуру, зайцы! Бояться место потерять! – возмущался Клюев, собрав вокруг себя сочувствующих. – Я бы отработал потом. Начальник!.. От горшка два вершка. Указывает еще. Много вас таких, начальников, развелось!

Клюев понимал, что не прав, пьяный – не работник, но признаться себе в этом – было выше его сил, самолюбие не позволяло.

Конечно, при желании можно было все уладить: прийти на работу пораньше, договориться с начальником, мол так-то и так… получилось, виноват… Такое практиковалось в цехе. Клюев уже так делал, выбивал себе «отгулы», а тут… героем себя почувствовал. Правда, потом приходилось отрабатывать, оставаться на вторую смену, зато прогул не засчитывали. Всем было хорошо.

«Раньше все-таки лучше было, – думал Клюев. – Раньше, если ты хорошо работал, тебя уважали: каждый месяц шла премия, и не ходили со стаканом, не принюхивались. Теперь же уважением пользуется не тот, кто хорошо работает, а кто больше всех языком треплет. Мне ничего не надо. В передовики я не стремлюсь. Я свое отработал. Было время, и премия мне шла, и в цеховом комитете был, и уважали, и когда надо, отпускали с работы».

Во вторник собрался цехком. Клюеву объявили строгий выговор с предупреждением, что в случае повторного нарушения трудовой дисциплины будет поставлен вопрос о принудительном лечении от алкоголизма. При заводе имелся наркологический кабинет, и цеховой комитет мог направить Клюева на лечение. Через неделю после заседания цехового комитета вышел приказ по заводу об изъятии у Клюева из отпуска одного дня за прогул. Отпуск у Клюева, как нарушителя трудовой дисциплины, автоматически переносился на зимнее время. А еще через неделю пришла повестка на штраф в пятьдесят руб. Клюев также лишался премии за месяц, тринадцатой зарплаты, путевки в санаторий, отодвигалась очередь на квартиру. Триста пятьдесят–четыреста рублей Клюев терял за прогул.

Сварщики работали со слесарями. Редко когда была одна слесарная работа, или сварка. В основном работали вместе, бригадой. И когда кто-нибудь из слесарей или сварщиков уходил в отпуск, бригада распадалась. Слесаря без сварщиков теряли в зарплате; сварщики без слесарей, случалось, даже оставались без работы.

Лаптев с Клюевым собирали диффузор.