Записки Шанхайского Врача

Между партиями шла политическая борьба. Она выражалась в том, что младороссы называли представителей национального союза нового поколения «нацмальчиками», а те называли младороссов «стоеросами». Интересно, что впоследствии многие из младороссов уехали в Советский Союз. Противники младороссов говорили, что те являются филиалом КПСС и содержатся на деньги Москвы. Мне казалось маловероятным, что Москва станет тратить деньги на содержание двора Императора всероссийского. Но, вообще, всерьез все это никто не обсуждал.

Никакой информации об СССР в начале войны нам практически не поступало. Запад все время обвинял СССР в отгораживании от цивилизованного мира «железным занавесом». Однако любой занавес имеет две стороны, и мы, жившие за рубежом, совсем ничего не знали о Советском Союзе. Есть заговор клеветы и заговор замалчивания, причем второй, по-моему, эффективнее. Если ругают твою Родину, у тебя может возникнуть естественное чувство возмущения, а если о ней ничего не говорят, то возмущаться вроде бы нечем, но информации в этом случае не получаешь никакой. Не имея критериев в политических вопросах, мы просто принимали на веру то, что читали в газетах, и судили обо всем с соответствующей точки зрения. Когда у меня появлялись лишние копейки, я покупал «Младоросскую искру», единственную газету, из которой можно было почерпнуть хоть какие-то сведения о советской жизни. Новости о Советском Союзе она печатала в благожелательном тоне, поэтому газета мне нравилась и, в конце концов, я подписался на нее и читал, не обращая внимания на изобилующий бред об Императоре всероссийском Кирилле Владимировиче.

Кроме того, желая удовлетворить свой интерес, я искал книги об СССР. В Шанхае работали три-четыре частные библиотеки: в каждой, наверное, не более десяти тысяч томов, но советских книг я там не видел. Встречались, конечно, произведения русских классиков, но чаще всего - эмигрантская беллетристика или антисоветская литература. Мне попались книги трех советских дип-ломатов-невозвращенцев: Бармина, Дмитриевского и Бе-седовского. Я понимал, что читать такие книги - не лучший способ изучать Советский Союз, но других в библиотеках добыть не мог.

Естественно, книжные магазины я тоже не упускал из виду, тем более что был библиофилом. Кстати сказать, для библиофилов в Китае всегда существовали почти идеальные условия. В тот период, когда я начал интересоваться книгами вообще и составлять себе библиотеку, я учился в средней школе в Тяньцзине. В городе было много китайских лавочек, где торговали старыми книгами, скупленными у иностранцев, уезжавших на родину и не желавших возиться с таким тяжелым багажом. Тогда китайцы не разбирались в достоинстве книг и продавали их просто по весу: десять центов за паунд (фунт, 454 гр.). Какое же было наслаждение для начинающего книголюба купить три фунта Шекспира за тридцать центов! Билет в кино стоил двадцать центов. Конечно, искать редкую инкунабулу в Китае было бы бесполезно, но сколько же интересных и неожиданных книг там продавалось. Правда, это «эльдорадо» длилось недолго. Китайцы довольно быстро поняли ценность иностранных книг, но все равно книги стоили относительно дешево, а выбор был самый причудливый. У одного известного букиниста в Шанхае на бесконечных полках - и, по-видимому, без всякой системы - стояли труды отца гомеопатии Ганеманна, еврейская Кабала, роскошные издания Кама Сутры, устав полевой службы британской армии, вольтеровский «Кандид» с фривольными иллюстрациями в красках, каноны шотландских масонских лож, вся детективная и порнографическая литература англосаксов и Франции, ученые комментарии к Откровению Иоанна Богослова, работы Эйнштейна, книги на английском, немецком, датском, итальянском и всех других языках мира, исследование теории функционирования жироскопа, учебники санскритского языка и русского по старой орфографии, альбомы Рериха, книги Эразма Роттердамского, Стефана Цвейга, «Гете» Эмиля Людвига, отчет комиссии шанхайского муниципалитета о шанхайских публичных домах, масса других полезных и бесполезных книг и ни одного советского издания. Правда, в Шанхае был книжный «магазин Флита»: Флита там уже давно не было, в магазине сидел некий Карукес и торговал советскими книгами, однако, зайти туда «несоветскому» было просто немыслимо.

Первая книга, изданная в Советском Союзе, которую я держал в своих руках, - «Евгений Онегин». Ее привез брат моей жены, вернувшийся из Гонконга, после того как его забрали японцы. Книга была отпечатана на пожелтевшей газетной бумаге. Перед каждой главой - виньетка, отражавшая пушкинскую эпоху. Я был буквально потрясен. Я не верил своим глазам: какие же тонко чувствующие художники есть там до сих пор, - думал я.