Записки синих колосьев (СИ)

Комментарий к 1. Встреча на туманном перекрестке

**Сяку** — мера длины, равная 30,3 см.

**Мино** — плащ-дождевик из соломы.

**Гэта** — деревянная обувь, создающая при ходьбе особый цокающий звук. Изготавливается из дерева и имеет два высоких каблука-«зубчика», из-за чего их носят в ненастную погоду, чтобы не запачкать носки.

**Акане** — имя означает «бриллиантовый красный», «насыщенный цвет крови».

========== 2. Прогулка сквозь время цветущих каштанов ==========

— Я постоянно теперь думаю об этом… — сказала однажды Кейко, спустя день, два, а может, и все тринадцать после того, как человек по имени Дзи забрел к ней и оказался почему-то не выгнан, не сожран другими Ёкаями, которые как будто наглухо испарились из этих лесов, а всего лишь взят за руку и уведен в крутящуюся цветами весенней осени глухомань.

И загадка с другими обителями иносторонних гор, и поведение чудаковатой призрачной лисицы тоже заставляли о многом задуматься, но Дзи ни о чём таком не спрашивал — сам понять не мог, сколько ни старался, а лишних вопросов задавать не хотелось: на сердце оставалось тревожно, в запястных жилах собралась густая майская грусть, но время продолжало идти, он продолжал жить, Кейко по неведомой причине продолжала оставаться рядом.

— О чем именно? — с рассеянным любопытством приподнял брови Дзи, внимательно и с интересом наблюдая за носящейся по полям лисицей.

Сперва он искренне не мог взять в толк, чем та занимается: на рассвете, который оставался рассветом по одним лишь ощущениям — ни солнца, ни луны, ни неба Дзи с тех пор так и не увидел, с легкой мрачностью поглядывая то на серую туманную поволоку, то на угляную черноту, чуть тронутую пытающейся, но не могущей пробиться позолоченной дымкой, — Кейко долго его куда-то тащила, не трудясь ничего объяснять, а потом, когда притащила, сбросила свою соломенную шкуру, вручила знакомую серебряную трубку и, развернувшись да не сказав ни слова, оставила сидеть, отправившись прыгать в высокой траве.

Трава была хрустящей и желтой, странной, похожей на отвердевшую, застывшую и вылепленную в свистульки медовую патоку и тянулась далеко-далеко, до самых черных деревьев, что тоже, как и небо, никогда к нему не приближались.

Или, возможно, это он не мог приблизиться к ним.

Иногда там, где бегала Ёкай, желтое задевалось тремя хвостами, раздвигалось в стороны, будто волосья на пробор, кверху взметались огромные белые и голубые бабочки, что-то звякало и звенело, где-то постукивала тростниковая или бамбуковая мельничка над тренькающей прудовой лужицей, и тогда по земле следом за Кейко тянулась четвертым хвостом протяжная и темная-темная стрельчатая полоса, на поверхности которой что-то, вращаясь, плавало.

Дзи, снова изумленный, попытался встать и к полосе этой притронуться, но Кейко на него предостерегающе прикрикнула, словно всё обо всем, даже не глядя, знала, да и сам Дзи уже успел промочить ноги и с некоторым испугом отпрянуть — полоса оказалась водой, глянцево-ониксовой мутной водой без единого движения, пахло от нее подгнильным и нехорошим, а по глади, оказывается, носились, как и треххвостая лисица, похожие на игрушки лотосовые бутоны.

Трава доставала разве что по бедро, да и то не везде, а вода казалась бездонной, и Дзи чувствовал, что только чудом не оступился и в нее не свалился. Еще же он чувствовал, что падать бы пришлось до самого несуществующего неба, удушье наступило бы намного раньше, да и…

Как будто что-то за всем этим крылось иное.

Что-то, из-за чего рыжая лисья шерсть топорщилась вверх, мертвые, но живые уши беспокойно подергивались, а его собственная нога, побывавшая в воде, неприятно ныла и мерзла так, точно половину зимнего дня простояла босой в скрепленном наледью снегу.

— Об этих твоих колосьях! И обо всем, что у вас с ними происходит…

Их разделяло много тё; порой Кейко скакала у другого края желтого поля, под самыми — достижимыми для нее — деревьями, фигурка ее становилась совсем крохотной и размытой, а голос доносился всё такой же ровный, четкий и громкий, как если бы она стояла вот тут, подле окуренного трубочным табаком камня.

Об этом Дзи старался не размышлять: просто смотрел то на нее, то на привычные вощаные лианы, свисающие с неизвестного верха практически повсеместно и крепящиеся к чему-то, что шумело и колыхалось над головой черно-желтой пустотой, а то и не крепящиеся вовсе, и размеренно, методично, послушно, как нарожденный ребенок, целовал губами подаренное курево.

— И что же ты об этом думаешь? — с рассеянной, но плохо прикрытой усмешкой пробормотал он: Ёкай на миг остановилась, а потом вновь, будто и в самом деле животное, прислушалась к чему-то, принюхалась, подорвалась с места и, преодолев за один грациозный прыжок несколько кэн, всей шкуркой поднырнула куда-то под солому, оставив снаружи одни воодушевленно виляющие хвосты.