Записки средневековой домохозяйки

Не знаю, сколько мы так простояли, может, минуту, а может, час. Себастьян нежно прижимался щекой к моим волосам, то отрывался, чтобы в следующее мгновение нежно коснуться губами. А я, так и не уловив смысла его слов, прильнула к нему и впитывала его силу, уверенность и ласку.

Когда объятья немного ослабли, я вновь решилась посмотреть на Себастьяна.

– Ах, Аннель, Аннель, Аннель… – как заклинание, тихо прошептал он и, словно боясь спугнуть, осторожно поцеловал в висок.

И это нежное касание отогнало все мысли, что угнетали меня долгие дни. Вопреки предостерегающему от такого шага разуму я подалась к нему, чтобы легкое прикосновение превратилось в осязаемую ласку. Пусть только сейчас, пусть… Неважно…

Мне хотелось лишь нежности и участия.

А Себастьян, словно услышав мои размышления, тихонько коснулся скулы, потом щеки, а за ней краешка губ. Повернув голову, я первой превратила нежную игру в настоящий поцелуй. Просто потому что… Других мыслей не было.

– Аннель, это неправильно, – с трудом оторвавшись спустя какое-то время, хрипло пробормотал Себастьян.

Он дышал часто-часто, словно выброшенный на берег после шторма. А вцепился в меня так крепко и так сильно, что мне было немного больно от его объятий. Однако я не возражала: именно сейчас от его железной хватки я почувствовала себя живой. Состояние было таким забытым, таким непривычным, что…

– Аннель, я… – попытался что-то сказать он, но я, опасаясь, что услышу сейчас слова сожаления, высвободилась и с силой прижала ладонь к его губам, словно бы запечатывая.

– Если сейчас начнете извиняться, то учтите, я не стерплю подобного унижения!

Он попытался что-то сказать, но я не дала и продолжила:

– Даже не смейте говорить мне подобные гадости. Не обижайте меня. Мне и так уже хватило с лихвой!

Губы под ладонью дрогнул, будто целуя, а может, пытаясь произнести слово, и я отняла руку.

– Тогда разрешите спросить, чем я смогу вам помочь? Как?

Я на мгновение задумалась, собираясь с мыслями.

– Переговорите с его величеством и высочествами, пусть позволят отдохнуть. Хотя бы капельку. В противном случае я сломаюсь. Я почти уже сломалась, и…

– Обещаю! – горячо заверил Себастьян. – Я обязательно все исполню.

Он еще раз внимательно посмотрел в мои глаза, словно что-то искал, но, похоже, так и не найдя, разомкнул объятия.

– Аннель, я обещаю, что все сделаю. Прошу вас, отдыхайте, гуляйте, но только не грустите! А я выполню все, что в моих силах.

И уже было направился к двери, как меня что-то подтолкнуло произнести затаенное:

– Тогда не оставляйте меня одну, – прошептала я, удивляясь своей наглости… а может, и смелости.

– Но я…

– Не оставляйте! – уже осознанно с жаром заявила я и совсем тихо добавила: – Я прошу вас.

И Себастьян сорвался с места, чтобы вновь крепко прижать меня к себе. А я, высвободив руку из объятий, нежно коснулась его щеки, очерчивая контур лица, провела по нижней губе, за что в ответ получила шутейный чмок в пальчик. Невольно улыбнувшись, я привстала на цыпочки и потянулась к губам.

– Аннель… – хрипловато произнес Себастьян.

Вымолвив лишь одно имя, он умудрился предостеречь, что я играю с огнем, и… заставил желать его еще сильней. И я решила хоть раз внять не разуму, а сердцу.

Поцелуй был настолько упоительным, что я отдалась на волю чувств. Лишь когда голова начала кружиться от сводящей с ума ласки, я нехотя оторвалась и прерывисто вздохнула.

– Аннель… – Себастьян вновь прошептал мое имя, но теперь в его голосе звучала страсть. – Мы…

– Нет, – всхлипнула я, – давай забудем… – Он напрягся, а я продолжила: – Забудем, что есть кто-то еще… что мы кому-то должны и обязаны…

А больше я ничего не сказала. Не успела. Теперь я ощущала его жаркие прикосновения, которые, казалось, оставляли огненный след на моей спине. Искала его губы, чтобы вернуть сладость, которую он мне дарил. Стремилась дотронуться до его груди и почувствовать сводящее с ума биение сердца. Хотела быть с ним одним целым, чтобы вместе дышать, жить, любить…

Не прерывая поцелуя, Себастьян поднял меня на руки…

А спустя какое-то время я поняла, что мы уже находимся в спальне, стесняющие движения платье и камзол отброшены прочь, а шелковая юбка белопенным облаком лежит у моих ног. Мужская рубашка тоже небрежно перекинута через кресло…

Его кожа такая горячая, а сердце стучит так сильно, что, не удержавшись, я осторожно касаюсь ее губами.

Смущение и безрассудство бурлят в крови и пьянят сильнее самого крепкого вина. Смущение все усиливается, когда длинный шнур запутывается и корсет становится преградой меж нами, но тут же исчезает, растворяется, едва препятствие преодолено. Остаются чулки и…

А Себастьян…

– Себ, нет! – выдыхаю я, а потом начинаю хихикать. – Щекотно же!..

– Правда? – мурлычет он, а голос такой соблазнительный.

Едва заметная щетина на его щеках касается ставшей враз чувствительной… О боже! Я не ожидала, что будет так… остро и так упоительно!..

Глаза в глаза, прохлада простыней и страстный шепот в тишине…

– Себ, я…