Записки старого казака. Пластуны на Лабинской линии

С рассветом тронулась с места колонна Феоктистова. Арбы и повозки, скрипя и покачиваясь с боку на бок, медленно потянулись в путь; едва колонна отошла верст семь или восемь, как горцы, появившиеся партиями из леса, окружили ее и завязали жаркую перестрелку. По первым орудийным выстрелам вся наша кавалерия, с шестью конными орудиями и ракетной командой, понеслась в карьер на выручку. Бой длился не более часа: сбитые и отброшенные быстрым с налета натиском, горцы опрометью скрылись в лесной трущобе; мы провожали колонну версты две еще вперед, пока она не выдвинулась на ровную и открытую со всех сторон местность. Когда мы возвращались кратчайшим путем, нам нужно было проходить небольшой, но густой чинаровой рощицей, на окраине которой казаки заметили среди ветвей огромного чинара притаившихся двух горцев: дерево вмиг было окружено и сделано предложение спуститься на землю. Горцы и не думали сдаваться; один из них выстрелил и легко ранил казака; прежде, нежели успели горцы взобраться повыше и укрыться за толстыми сучьями и густой листвой своей воздушной крепости, как казаки, несмотря на выстрел из винтовки и на две пистолетные пули, просвистевшие над их головами, были уже на дереве. Казаки, как векши, взобрались и, перевязав живьем обоих, спустили их на землю. Один горец был старик лет около семидесяти, другой лет тринадцати, но оба были плотны и здоровенны. По возвращении в отряд, едва успели пообедать, как должны были опять вложить ногу в стремя. Пластуны Городец и Безладный, все в поту и едва переводя дух, прибежали с разведки в Черных Отрогах, отстоявших верст на десять или двенадцать от отряда, и доложили генералу Козловскому, что они не более как часа за два видели значительное скопище горцев с четырьмя значками, в числе которых развевался и мюридский значок Магомед-Амина; скопище медленно двигалось в направлении к Псеменскому лесу. Прибывшие пластуны повели отряд генерала Евдокимова, в составе всей нашей кавалерии, с шестью конными орудиями и ракетными станками, в направлении к виденному ими сборищу. Мы шли на полных рысях, стараясь опередить сборище и отрезать его от Псеменского леса; но мы напрасно сделали верст около двадцати и вернулись, захватив по дороге лишь три арбы, ехавшие с дровами. Два раза мы перерезывали свежую сакму, стараясь опередить горцев, – они далеко были впереди; на этот раз отличное знание местности пластунами, сокращавшими прямиками путь, не повело ни к чему: скопище ушло в лес, а бой в лесу повел бы к большим потерям без видимой пользы. Около полуночи, усталые, мы примкнули к главному отряду. Эта неудача, а, главное, так скрытно и скоро собранное скопище горцев, о цели и намерении которых решительно не было никаких сведений, вызвало необходимость послать всех бывших на лицо в отряд пластунов, пешими и конными, на самую тщательную разведку. Пешие пластуны, в числе четырех партий от двух до пяти человек, отправились в горы, а мы конные, взяв свежих лошадей и, разделясь на две партии по восьми человек каждая, отправились к Псеменскому лесу, стараясь держаться виденной уже нами сакмы. Таким образом, мы доехали уже до места, откуда возвратился генерал Евдокимов. Здесь, переговоря с Подрезовым, моя партия пошла в лес, а Подрезов, поворотя направо, скрылся за лесистыми высотами. Мы условились сойтись в ущелье Шайтан Дербет, как в самом скрытном месте и лучшем для наблюдения за выходами из Псеменского и Длинного лесов. Двое суток скрывались обе наши партии, зорко и сторожко наблюдая с двух сторон за неприятелем; моя партия могла добиться только того, что видела небольшие партии, шедшие с верховий Белой в аулы, которые гнездились в трущобах Длинного леса, да дознала, с помощью кинжала, приставленного к горлу, от двух заарканенных отсталых от партии баговцев, что Магомед-Амин уже собрал и еще собирает сильное скопище в Теректли-Мектепе. Не такова разведка выпала на долю Подрезова: он со своей партией едва не поплатился жизнью. Партия Подрезова благополучно пробралась скрытными путями к аулу князя Джеареслана Уцмиева, старого плута и кунака Подрезова; он решился повидаться с ним, чтобы разузнать что-либо положительное относительно сборища, как от личности, пользовавшейся особым доверием Амин-Магомеда. Погода вполне благоприятствовала его намерению: луна светила только по временам, ныряя между густыми облаками; воздух был так неподвижен, что можно было слышать малейший шум на огромном расстоянии. Оставя пластунов, притаившихся за камнями среди густых кустов, Подрезов и пластун Коротков, пешие, стали пробираться зарослями к аулу. Глубокая тишина ночи нарушалась только воем шакалов, лаем собак и криками ночных птиц. Хотя аул уже виднелся не далее версты, но пробраться к нему нужно было им, сперва через овраг, а далее по совершенно открытой поляне; они уже решились тронуться в путь, как неожиданно заслышав конский топот, засели за выдающеюся скалою; им послышался на дне ущелья стук камней под ногами лошади.

– Это горец! – прошептал Коротков.