Читаем Записки старого казака. Пластуны на Лабинской линии полностью

– Ты не ошибся, отвечал Подрезов. – Он должен быть из здешнего аула.

В это время показалась луна, при свете которой можно было видеть вдали всадника.

– Григорий Егорович, – продолжал Коротков, – если он будет проезжать мимо, не свалить ли его лошадь, в которую мы можем выстрелить без промаха. Тогда горец в наших руках, и мы от него узнаем что нужно.

– Нет, Федор; он скроется между скалами и, поди там, ищи его. Будем лучше держаться своего плана.

– Но…

– Никаких «но»! ты всегда торопишься, дружище Федя, имей же хоть раз терпение и смотри.

Ответ был не нужен, да и предположение Короткова оказалось неисполнимо, всадник не подъезжал на выстрел винтовки. Он держался в ровном расстоянии от обеих стен ущелья, шагах в двухстах от засады пластунов. Они оставались неподвижны.

Горец ехал шагом. Вооружение его сверкало при луне, бросавшей свет и на лицо всадника. Узнали султана Ерыкова.

– Видишь ли ты что-то впереди его? – спросил Подрезов. – Действительно!.. Проклятие!.. Это собака. Чтоб черт ее побрал! К счастью, ветер оттуда.

В эту минуту горец остановился и подозрительно взглянул на возвышенность, на которой спрятались пластуны. Собака заворчала.

– Проклятая собака! – повторил Коротков.

Собака, без сомнения, пронюхала бы их, если бы слабый ветерок не веял в противоположную сторону; они были бы непременно открыты. Горец ничего не слыхал, но, может быть, неопределенный звук шепота возбудил внимание пса.

Впрочем, собака, как видно, не была уверена, ибо через минуту, опустив голову, побежала вперед. Султан последовал за ней и вскоре исчез на равнине.

– Все благополучно, Федя. Теперь в аул.

– Идем.

Спустившись в овраг и зорко посматривая по сторонам, они пошли по тропинке, на которой только что видели Ерыкова. Они не боялись за открытие их следов, смешанных со следами всадника, оставленными на твердой и каменистой почве. Между тем, Коротков обнаруживал беспокойство; он по временам повторял, как бы разговаривая сам с собою, но как, что мог слышать и Подрезов: – «чорт бы взял эту собаку! она мне мешает». Надо сказать, что Коротков ненавидел Султана, да и Подрезов побаивался его.

По выходе на равнину, опытные пластуны, предвидя всякую случайность и потому действуя крайне осторожно, направились к аулу. Не доходя его шагов за двести, они поползли и наткнулись на свежий след нескольких коней, тянувшийся от аула. Они внимательно начали осматривать сакму; среди ее были следы собак: это значило, что горцы пронюхали появление пластунов… Предполагать охоту на зверя было немыслимо, когда из отряда шныряли везде партии казаков. К величайшему удивлению, пластуны заметили, что один из всадников, в сопровождении нескольких собак, отделился и проезжал по направлению к ущелью, где скрывались оставленные разведчики. Не было более сомнения, что горцы имели уже их в виду. Это вынудило Подрезова послать Короткова к товарищам сказать, чтобы они, оставя ущелье, перешли проток Алай-су и потом, спустясь по течению речки Алай, вышли бы через шавдон по зарослям к ущелью Тагуш, где и дожидали бы его до завтрашнего вечера; лошадь же его оставили бы во впадине той скалы, откуда только что вышли.

Подрезов пополз к аулу, перелез через плетень и увидал, что в крайней сакле, принадлежавшей Уцмиеву, сквозь отворенную дверь виднелся огонь; какая-то тень по временам закрывала его. Подрезов, для вызова на свиданье кунака-князя, по давно условленному сигналу, защекотал сорокой. Огонь быстро исчез. Он повторил щекот и, притаясь в бурьяне, решил ожидать ответа. Ожидание продолжалось недолго. Через несколько минут на задворке показался человек, который шел, согнувшись, и подал сигнал свистком, на что последовал ответ опять сороки. Вслед за тем кунаки сошлись и пошли в саклю.

– Ну что, кардаш (т. е. друг), следили за тобой? – спросил Уцмиев.

– Не знаю, но, кажется, что наш след открыт.

– Почему ты знаешь?

– Я видел сакму коней и собак.

Затем он рассказал подробно свое наблюдение под аулом.

– Твоя правда! я даже знаю зачем ты пришел: тебе нужно узнать, для чего эмир собирает джигитов.

– Да.

– Ну, друг, береги свою голову, наши вас преследуют уже.

– Как они узнали?

– Сам знаешь, отряд на носу, так и наши настороже не хуже ваших пластунов.

– Ну, так говори скорей: вот В-цкий прислал тебе десять червонцев и часы.

Уцмиев сообщил, что Амин-Магомед собирает партии в числе не менее пяти тысяч лучших джигитов, с целью пробраться близ карачаевских ущелий на кисловодскую линию, и там или в районе центра сделать набег на славу. Удача его, по мнению горцев, должна была быть верна, потому что большая часть мирных племен были с ними заодно. Собранный же отряд Козловского нимало не страшил шейха; он уже сделал распоряжение, чтобы через день все аулы, как лесные, так и расположенные в долинах по сю сторону Черных Гор, были пусты. Жители и скот уйдут на время за ущелье Шайтан-Бже, т. е. Чортовы Ворота, которые будут зорко охраняемы не сотнями, а тысячами, перевалиться же за горы отрядом немыслимо по времени года. Все эти сведения стоили не такого подарка, какой получил Уцмиев.

Перейти на страницу:

Похожие книги

100 знаменитых людей Украины
100 знаменитых людей Украины

Украина дала миру немало ярких и интересных личностей. И сто героев этой книги – лишь малая толика из их числа. Авторы старались представить в ней наиболее видные фигуры прошлого и современности, которые своими трудами и талантом прославили страну, повлияли на ход ее истории. Поэтому рядом с жизнеописаниями тех, кто издавна считался символом украинской нации (Б. Хмельницкого, Т. Шевченко, Л. Украинки, И. Франко, М. Грушевского и многих других), здесь соседствуют очерки о тех, кто долгое время оставался изгоем для своей страны (И. Мазепа, С. Петлюра, В. Винниченко, Н. Махно, С. Бандера). В книге помещены и биографии героев политического небосклона, участников «оранжевой» революции – В. Ющенко, Ю. Тимошенко, А. Литвина, П. Порошенко и других – тех, кто сегодня является визитной карточкой Украины в мире.

Валентина Марковна Скляренко , Оксана Юрьевна Очкурова , Татьяна Н. Харченко

Биографии и Мемуары
«Ахтунг! Покрышкин в воздухе!»
«Ахтунг! Покрышкин в воздухе!»

«Ахтунг! Ахтунг! В небе Покрышкин!» – неслось из всех немецких станций оповещения, стоило ему подняться в воздух, и «непобедимые» эксперты Люфтваффе спешили выйти из боя. «Храбрый из храбрых, вожак, лучший советский ас», – сказано в его наградном листе. Единственный Герой Советского Союза, трижды удостоенный этой высшей награды не после, а во время войны, Александр Иванович Покрышкин был не просто легендой, а живым символом советской авиации. На его боевом счету, только по официальным (сильно заниженным) данным, 59 сбитых самолетов противника. А его девиз «Высота – скорость – маневр – огонь!» стал универсальной «формулой победы» для всех «сталинских соколов».Эта книга предоставляет уникальную возможность увидеть решающие воздушные сражения Великой Отечественной глазами самих асов, из кабин «мессеров» и «фокке-вульфов» и через прицел покрышкинской «Аэрокобры».

Евгений Д Полищук , Евгений Полищук

Биографии и Мемуары / Документальное
След в океане
След в океане

Имя Александра Городницкого хорошо известно не только любителям поэзии и авторской песни, но и ученым, связанным с океанологией. В своей новой книге, автор рассказывает о детстве и юности, о том, как рождались песни, о научных экспедициях в Арктику и различные районы Мирового океана, о своих друзьях — писателях, поэтах, геологах, ученых.Это не просто мемуары — скорее, философско-лирический взгляд на мир и эпоху, попытка осмыслить недавнее прошлое, рассказать о людях, с которыми сталкивала судьба. А рассказчик Александр Городницкий великолепный, его неожиданный юмор, легкая ирония, умение подмечать детали, тонкое поэтическое восприятие окружающего делают «маленькое чудо»: мы как бы переносимся то на палубу «Крузенштерна», то на поляну Грушинского фестиваля авторской песни, оказываемся в одной компании с Юрием Визбором или Владимиром Высоцким, Натаном Эйдельманом или Давидом Самойловым.Пересказать книгу нельзя — прочитайте ее сами, и перед вами совершенно по-новому откроется человек, чьи песни знакомы с детства.Книга иллюстрирована фотографиями.

Александр Моисеевич Городницкий

Биографии и Мемуары / Документальное