Записки старшеклассницы

Нечаянно я ее раскрыла на послании мамы и сначала ничего не могла понять, а потом пришла в полный восторг, показала ее Сороке, а он очень странно себя повел — взял и растворился. Только через год он сказал мне, что ему было неприятно, что какой-то олух увидел во мне «девицу».

Но неизвестно, кто из них больший олух.

Мама права: я не могу нравиться нормальным людям, все знакомые мальчики оказываются «с приветом». И Димка, и Степка-балбес, и даже Сева. Единственное исключение — Олег, но до чего скучное это исключение…

Моя симуляция кончилась грандиозным скандалом. Вчера утром отец мерил мне температуру, мне хотелось спать, и я забыла сделать необходимые манипуляции с градусником. Все оказалось в норме; отец выразил приятное удивление, тогда я сдуру предложила перемерить. К сожалению, стучать пришлось по градуснику под одеялом, на ощупь, и я нагнала много градусов. Отец начал подозрительно морщить лоб, сел рядом и заставил снова мерить температуру, следя, как милиционер.

Увы! Все открылось…

Согласна, поступок свинский. Оказывается, он волновался, что у меня начинают барахлить легкие, температура была «субфебрильная». Но могут у современного человека быть минуты, когда он не хочет, не может, не желает идти в школу?

Короче, отец сказал, что мне теперь не бывать в кино и театре. Я спросила невинно: «И в музее?» Он сгоряча кивнул, а я обрадовалась. Икона взяла за моду водить нас в музей, а потом требует, для закрепления, чтобы мы описали, к примеру, что лежало в правой витрине третьего зала… Зеленая тоска! А теперь я смогу отбояриваться, говоря: «Мне папа запретил…»

Что касается кино, то я все равно буду ходить. Сбегу в крайнем случае с классного часа, если появится настоящая картина. Не могу же я не видеть того, что весь класс обсуждает?!

Сегодня Фира Львовна водила нас в анатомичку мединститута. Впервые в жизни я видела труп, настоящий, женский. Впервые, потому что на похоронах все немного театрально, а потом, я обычно старалась не смотреть на покойника. Не от страха, а на всякий случай, чтобы ночью не снился…

А тут было не страшно, точно трупы — скульптуры из гипса или мрамора, совершенно ровный белый цвет и слабо пахло формалином.

Девочки ахали, всячески проявляли смущение и отвращение, ведь труп был женский, обнаженный. Но, честное слово, пола, возраста в этом не ощущалось. Только если воображение не в ту сторону…

В анатомичке работали два студента, и когда они услышали наши эмоциональные кокетливые повизгивания, они окинули всех взглядом, точно перед ними стадо поросят.

И я решила доказать, что не все девчонки ломаки.

Я подошла поближе, задавала вопросы, и доктор, друг Фиры Львовны, сказал, что я — прирожденный хирург, раз не боюсь крови, не страдаю «дамской брезгливостью».

А после экскурсии Фира Львовна зазвала меня в свой кабинет и предложила стать у нее лаборанткой. Я, конечно, согласилась, она абсолютно справедливый человек с минимальным количеством недостатков. Не случайно, что из нашей школы больше всего учеников идет в мединститут и на биофак. Хотя уклон чертежно-архитектурный.

Может, я наконец открыла свое призвание?

Ведь многие боятся крови. Например, Степка-балбес; он чуть в обморок не грохнулся. Фира Львовна на что плохо видит, а прямо телепатически почувствовала это, протянула ему нашатырный спирт.

Инна говорила, что врачом может быть человек, если он любит людей. А мне не бывает противен никакой больной человек. Я же сидела с Сорокой, когда он в колхозе свалился…

Я уже побывала у мамы в библиотеке, набрала книг про врачей: Кронина, Синклера, Германа. Больше всего понравился Кронин. Его герои — это одержимые. А Володя у Германа прежде всего человек; он был бы таким в любом деле. Мартин же Эроусмит просто слизан у Кронина! Даже странно: неужели Синклер ничего не стеснялся?!

У меня есть смешной способ оценки книги — хочется от нее реветь или нет. Может быть, и глупо, но потом, когда отревешься, так легко на душе. Обидно, что я редко бываю одна в комнате. Обязательно папа или мама заметят мои слезы и сыплют вопросами. Ну, я вру, жалуюсь на боль в голове, животе… Кому охота, чтоб его или дразнили, или жалели?!

Возмущает меня только, что у всех писателей хорошие врачи — мужчины. Конечно, женщине трудно без остатка отдаваться работе, но можно не выходить замуж.

Вчера разговаривала с Таткой. Я сказала, что выйду замуж на пять — десять лет. Ведь у всех людей пылкая любовь проходит, остается дружба и уважение. И еще я сказала, что не хочу заводить детей, лучше взять ребенка из детдома, чтоб он был только мой. Я вспомнила, как мучается Сенька. У него родители недавно разошлись и все время за него воюют. Он выбрал жизнь с матерью, а отец всячески его переманивает; недавно даже пообещал мотоцикл купить, лишь бы Сенька официально перешел к нему, сказал, что мать ведет легкомысленный образ жизни.

Сенька рассказывал об этом в классе с хихиканьем — он отца презирает, — но его маме, наверное, не до смеха. Мало того, что бросил, еще и сына лишить хочет…