Записки Степной Волчицы

— Это черт знает что такое! — возмущенно и обиженно воскликнула я. — Пусть он сам решает, с кем ему быть! Я не собираюсь ему навязываться.

— Ну хорошо, хорошо, — покладисто сказала она. — Как хочешь. Мне просто позарез нужна твоя помощь…

— Да в чем дело-то?

Выяснилось, что Агния ухаживает за одной своей тяжелобольной подругой детства. Лесбиянкой. Трогательно и самоотверженно, как в кино. Оплачивает отдельную палату в местной больничке. Подруга умирает от какой-то чрезвычайно мучительной формы рака. Агния ласково звала ее Масей.

— Мы с Масей были очень, очень близки. Ты понимаешь… Кстати, я много рассказывала ей о тебе, Александра, — сказала Агния. — Ведь, знаешь, не часто попадаются такие чистые и добрые люди, как ты…

Уход и забота за больной Масей были самые тщательные, но проблема заключалась в другом. Мася уже давно «сидела» на обезболивающих препаратах. Вполчем, даже самые сильные наркотики помогали плохо. А о побочном действии и говорить не приходилось. Единственное, что помогало, и притом замечательно эффективно, чудесный «самовар». Таким образом два раза в день Агнии приходилось заезжать к подруге в больничку, чтобы облегчить ее страдания. Но сегодня у Агнии была запланирована какая-то экстренная, сверхважная встреча с партнерами-бандитами (как она выражалась «совещание»), отменить которую не было никакой возможности. Единственные люди, кому она могла доверить «самовар» — Николяша и Стива, но они были мужчины, а ее подруга-лесбиянка патологически ненавидела мужчин, ревновала ее к ним. Болезнь сделала Масю и подавно невыносимо капризной. В общем, она никогда бы не простила, если бы Агния прислала к ней мужчину. Так что доверить «самовар» кому-либо, кроме меня, Агнии просто было некому… Она даже предложила мне денег — в качестве платы за услугу. Но и от денег я с негодованием и обидой отказалась.

— Как тебе не стыдно! Я и так всё сделаю.

— Вот спасибо! Извини, что опять посягнула на твои моральные принципы. Конечно, развлекаться с Николяшей и брать деньги — тебе совсем необязательно.

— Разве люди не должны помогать друг другу? — пробормотала я, недоуменно пожав плечами.

Отправившись по указанному адресу в сопровождении одного из вышибал ресторанчика, который нес сумку с бесценным амстердамским приспособлением, я навестила умирающую подругу Агнии. Первым дело развела «самовар», дала страдалице подышать. На лице бедняжки Маси появилось блаженное выражение, и от этого сочетания — крайней изможденности, обезображенности болезнью и выражения блаженства — просто мороз драл по коже. Похоже, когда-то она была очень даже миленькой. Может быть, настоящей красавицей. Боже, что нас всех ждет!.. Быстро и нежно, как заботливая нянька и лучшая подруга, я обтерла ее влажным полотенцем, переодела, сменила белье, а затем, взяв у нянек ведро и тряпку, вымыла пол в палате и протерла окошко. Вернувшись в ресторанчик, я ожидала, что Агния бросится горячо меня благодарить, но та снова приняла вид замкнутой, почти надменной особы. Теперь, впрочем, это меня не удивило: некоторые люди, особенно поднявшиеся из низов, просто стесняются своих чувств, прячут их под маской неприступности. Должна признаться, мне было ужасно досадно, что я из ложной гордости отказалась от ее предложения насчет Николяши. Чтобы наказать себя за дурацкую гордыню, я оправилась домой и до самого утра корпела над переводами.

А однажды мне случилось встретить Агнию на привокзальном рынке. Кажется, она просто прогуливалась, коротала время и, увидев меня, даже обрадовалась. Мы купили у бабок свежепоквашеной капустки на двоих и устроились под березками в запущенном поселковом парке. Я искоса поглядывала на Агнию. Теперь рядом со мной сидела сдобная, как будто слепленная из ароматных лепешек, довольно моложавая, вполне скромная женщина. Даже застенчивая. Мне ужасно хотелось расспросить ее о важных вещах, но я понятия не имела, как к ней подступиться и завести разговор о Стиве. Я надеялась, что она сама заговорит о нем, но она, как и прежде, не отличалась разговорчивостью. Некоторое время мы молча хрупали капусту и со снисходительными улыбками наблюдали, как какие-то седые и пузатые мужички азартно гоняют по пыльной поляне пыльный мяч.

— Агния, — с энтузиазмом начала я, — ты подруга Стивы. Вот почему мне давно хотелось поговорить с тобой по душам. Дело в том, что у меня есть к тебе один очень серьезный и личный вопрос. Можешь ты мне объяснить, в чем заключается твое представление о любви?

В первое мгновение показалось, что она расхохочется мне в лицо, но она задумчиво покачала головой и, скромно потупив глаза, сказала:

— Может быть, о любви вообще не стоит болтать? Честно говоря, я о ней ничего не думаю. Ты, наверное, написала кучу стихов о любви. А прочитала и того больше… У тебя о ней свое представление. Только это и имеет для тебя значение. Разве я могу к этому что-нибудь добавить? Да и разве, в конце концов, это так уж важно — что мы о ней думаем?

— Что же тогда важно? — настаивала я.