Записки Степной Волчицы

Эти последние его слова долго не выходили у меня из головы. То, что раньше казалось мне сверхсекретным, интимным, что было непостижимой тайной двух влюбленных, теперь как будто транслировалось открытым текстом непосредственно в космос. Отдаваясь Николяше, я словно чувствовала рядом дыхание третьего. Не знаю, было ли это хорошо, желанно, постыдно, мерзко, противоестественно или божественно, — но ничего подобного я, конечно, в жизни не испытывала. Порой казалось, что мои любовные спазмы и содрогания входят в резонанс с земной корой и, усиленные в тысячи раз, возвращаются ко мне же. Не об этих ли удивительных трансформациях упоминалось в онтологии, посвященной сущности Степной Волчицы?

Между тем в счастливой и энергичной круговерти событий я не заметила, как наступил сентябрь; промелькнуло «бабье» лето. Небо сделалось пустым и стылым. Казалось, вот-вот начнутся первые заморозки. Я и не думала съезжать с дачи. Это значило бы расстаться с ресторанчиком «ВСЕ СВОИ», — а с этим сомнительным заведением я успела сродниться всей душой. Впрочем, моя добрая хозяйка терпела мои маленькие причуды, уверяя, что, благодаря мне, с удовольствием проживет на даче хоть до самых морозов. Все затруднения решались как бы сами собой. Мой «финансовый прожект» уже начал приносить обильные плоды. Дочка взяла в институте академический отпуск и, как истинная подруга декабриста, отправилась поближе к своему невинно осужденному избраннику. Сын тоже буквально сидел на чемоданах, весь в ожидании отъезда в иные края. Точнее, коротал время, за компьютером. В школу, соответственно, уже не ходил. Документы, доверенности, необходимые для выезда, были оформлены. Муж ничуть не возражал против того, чтобы мальчик, вместо того чтобы жить, по его словам, «в глупом бабьем курятнике», отправился, как Максим Горький, непосредственно в люди, — что, безусловно, должно было способствовать его развитию и возмужанию. Бабушка никак не могла оторваться от дачных дел. Кажется, копала картошку. Кстати, она единственная решительно не одобряла ни «декабристской» программы внучки, ни отъезда внука в заграничный коллеж-коммуну. Ей всё чудились какие-то подвохи — то в честных и благородных качествах жениха-арестанта внучки, то нетрадиционная ориентация или сектантская закваска учебного заведения, куда собирался внук.

Что касается меня, то теперь я жила исключительно предвкушением грядущего бала-маскарада. Мне было ужасно неудобно, что я позволила Агнии заплатить за мой билет. Но на этот раз не решилась ничего сказать, хотя бы предложить вернуть деньги. Вероятно, таким способом она просто хотела выразить свою симпатию ко мне. Однако подменять ее по уходу за Масей, больше не просила. Собственно, и просить теперь было не о чем. Однажды, неловко справившись у Агнии о здоровье подруги, я узнала, что бедняжка недавно скончалась.

Стива по-прежнему отказывался сообщить что-либо о своем маскарадном костюме. По его замыслу, я должна узнать его в нем уже на балу. Я же, со своей стороны, решила, что не стану мудрить — изобретать для себя что-то особо пышное или загадочное. Так, какой-нибудь простенький, скромный костюмчик лесной нимфы или степной волчицы. Шучу, конечно. Чтобы хоть как-то проучаствовать в мероприятии, я хотела купить билет на бал хотя бы моему Николяше. Но и тут, к моему великому разочарованию оказалось, что я опоздала. Николяшу уже успели ангажировать; он пообещал сопровождать на бал какую-то другую дамочку. Не скрою, от одной мысли, что мне придется отправиться в один из самых дорогих и знаменитых клубов, да еще без пары, самой по себе, у меня холодело в груди. Да что поделаешь…

В эти последние дни я редко виделась со Стивой. Накануне мероприятия он появился в ресторанчике, чтобы вручить мне пригласительный билет, купленный для меня Агнией. Мы посидели вдвоем не более получаса, однако наш разговор произвел на меня необычайно сильное впечатление.

— Кажется, еще и месяца не прошло, а тебя просто не узнать, Александра! — поощрительно заметил он, оглядывая меня с ног до головы, как скульптор свою любимую статую. — Ты выглядишь хоть куда. Другие дамочки с курортов не возвращаются в таком сиянии, как ты расцвела в нашем городишке.

— Я уж и не помню, когда была такой счастливой, Стива, — кивнула я. — Может быть, вообще никогда… А всё — благодаря тебе!

— Ну, я тут не при чем, — лукаво усмехнулся он. — Это всё благодаря твоему милому Николяше.

— Да ведь это ты нас с ним подружил! — смущенно воскликнула я. — Он прелесть.

— Ну, да. Милый, кудрявый. Как молочный ягненок. То, что и нужно оголодавшей Волчице. Что ж, рви его на части, наслаждайся младенческой кровью и плотью.

— Ой, как жутко ты это повернул. Это совсем, совсем не так. Впрочем, я все равно… ужасно счастлива!

— То-то и оно. Пусть наша Волчица думает, что ухватила волшебную добычу, но мы-то знаем, что это была коварная приманка.