Записки стороннего наблюдателя

На Невском проспекте было людно: уличные музыканты играли старые песни, приезжие сновали туда сюда, не пропуская ни одной сувенирной лавки. Анна поглубже забилась в воротник плаща и направилась на Садовую улицу. Остановившись у дома номер восемнадцать, она еще раз оглянулась и внимательно осмотрелась. Никого. Тогда она подошла к воротам, что вели во двор, и всем телом навалилась на тяжелые прутья. Со скрипом створка поддалась ее толчку и приоткрылась. Анна протиснулась внутрь и закрыла за собой ворота.

Пройдя в самую глубь тесного двора, Анна вплотную приблизилась к свежевыкрашенной черной двери. Медленно, с расстановкой она стукнула по ней замерзшими пальчиками четыре раза. Открыла молодая девушка невысокого роста с аккуратно убранными назад волосами.

– Вы кто? – удивилась Анна.

– Прислуга, – равнодушно отозвалась девушка и начала было закрывать дверь, но Анна остановила ее, подняв руку.

– Госпожа Комбинар.

Выражение лица горничной в момент изменилось: глаза ее округлились, кожа стала белой, словно снег. Казалось, она вот-вот упадет в обморок.

Воспользовавшись оцепенением девушки, Анна проскользнула внутрь. Давно ей не приходилось называть себя этим именем. Она прошла по длинному коридору, освещенному лишь одной тусклой лампочкой в пыльном абажуре. В конце его были две совершенно одинаковые на вид двери: она вошла в ту, что располагалась левее. Попав в богато отделанный салон, Анна остановилась. С ее последнего прихода здесь многое изменилось: диваны обили шикарным фиолетовым бархатом, новые столы теперь были из красного дерева, стены отделали темно-зелеными обоями, множество предметов декора идеально дополняло общий интерьер, складываясь в одну весьма прелестную картину. В комнате, за отсутствием окон, царил приятный полумрак. Везде гордо возвышались экспонаты с претензией на искусство: скульптуры обнаженных греческих атлетов, портреты великих монархов. Анна ухмыльнулась, не сомневаясь в их подлинности.

Она прислушалась: за стеной кто-то играл на фортепиано, при чем, довольно неплохо. Затем послышались шаркающие шаги горничной, которая, видимо, только пришла в себя. Анна поспешила найти источник первого и более приятного звука. Пройдя в угол салона, она увидела небольшой проем в стене, завешанный зеленой портьерой. Она вошла в эту скрытую от глаз комнату, и перед ней открылся премилый натюрморт: по середине комнаты стоял шикарный черный рояль, на закрытой крышке которого возвышалась закупоренная бутылка дорогого красного вина и поднос с всевозможными фруктами и сыром. За роялем сидела пышная женщина средних лет, богато одетая, с невероятно сложной, даже немного забавной прической, похожей на средневековый парик с множеством локонов и шпилек. Она не заметила прихода Анны, так как сильно была увлечена игрой, поэтому гостье первой пришлось нарушить молчание.

– Добрый вечер, – уверенно сказала Анна.

Женщина за роялем вскрикнула от испуга и подняла глаза.

– Ты? – удивилась она. – Вот уж кого не ожидала здесь снова увидеть!

– Я сама не ожидала здесь оказаться, – грустно повторила Анна и после недолгой паузы добавила, – снова.

– Что же привело тебя сюда?

Анна не желала выкладывать ей все и сразу, поэтому переменила тему.

– Здесь все изменилось. К лучшему.

– Да, мне тоже нравится, – хозяйка засмеялась, – после того, как ты разграбила мой салон, много времени понадобилось для того, чтобы оправиться.

Анна глубоко вздохнула, готовая к очередному оправдательному монологу, который обычно при этом разговоре ожидался с ее стороны, но женщина прервала ее и встала из-за рояля.

– Я все помню, ты не виновата в своем везении, карты ложились сами. Я не в обиде, ты знаешь! – с этими словами она подлетела на своих полненьких ножках к Анне и тепло обняла ее.

– Именно поэтому мне было велено больше не переступать порог этого заведения? – иронично усмехнулась девушка.

– Анна, ты же понимаешь, что это формальность, которую я вынуждена была соблюсти!

– Понимаю. Видимо, ежечасная слежка за мной тоже входила в эту формальность, – обиженно отозвалась Анна.

– Полагаю, прошло достаточно времени, чтобы забыть старые обиды, – примирительно склонила голову хозяйка.

– Надеюсь.

– Знаешь что? Посидим где-нибудь за чашечкой кофе. Вытащи меня из этого подвала!

– У меня к вам дело, мадам Лафоркад.

– Обсудим.

На Петербург спустился очередной декабрьский вечер. Фонари еще не зажгли, улицы были окутаны пугающей темнотой, которая, казалось, таила в себе страшную опасность, словно кто-то или что-то в любой момент может выскочить из-за угла, схватить и утащить в свое темное логово. Петербургские дома в вечернее время суток казались живыми. Темными фигурами они возвышались над проспектами и переулками, угрожая поглотить все живое, что как-то двигалось рядом с ними. Окна, как глаза огромных чудовищ, светились яркими огнями, выхватывая из кромешного мрака хаотичные участки пространства.