Записки тюремного инспектора

Мы приводим эти сведения не для того, чтобы опорочить М. А. Неклюдову как начальницу института, и не для того, чтобы набросить тень на Харьковский институт, а для того, чтобы показать, что между институтом как таковым и той беженской атмосферой, которая сгустилась вокруг него, должна быть проведена большая грань. Насколько жизнь воспитанниц в институте производит хорошее впечатление, настолько все, окружающее их, не соответствует задачам воспитания детей. И мы не раз утверждали, что, по нашему глубокому убеждению, вообще в учебно-воспитательном деле не так отдельные лица воспитывают, как воспитывает само учебное заведение, его традиции, его характер и вообще вся постановка учебного заведения.

И здесь это налицо. Воспитанницы живут в своем интернате своею обособленною жизнью. У них своя жизнь, которая так же мало интересует воспитательный персонал, как жизнь воспитательного персонала мало интересует воспитанниц. Конечно, воспитанницы отлично знают, кто с кем не разговаривает, кто с кем в ссоре, и рады посплетничать у себя в дортуаре, но это больше из любопытства. Конечно, в общем пример старших не остается без влияния на подрастающее поколение, но это скажется в будущем. Теперь они живут своими интересами, не обнаруживая их своим воспитательницам, или, вернее, скрывают их от своих классных дам.

Правда, иногда под влиянием интриг извне они поддаются некоторому воздействию и выражают, например, свои симпатии или антипатии тому или другому лицу, и иногда совершенно несправедливо, но здесь играет роль внушение старших, вовлекающих молодежь в интригу. Конечно, они перенимают от взрослых много внешних черт, крайне несимпатичных, которые в будущем должны отразиться на их личности, но ведь они перенимают эти черты и вне пределов институтской жизни, бывая у себя дома и в обществе.

Так, например, грубость, которая царит теперь всюду, несомненно уже передалась детям. Пример заразителен. Прежде всего груба сама начальница, но дело в том, что возмущающиеся этим классные дамы сами грубы. К сожалению, грубы и некоторые преподаватели, позволяя себе в классе совершенно непозволительные выкрики. «Вам быть кухаркой, а не воспитанницей института», - говорит она даже воспитанницам старших классов. «Вы тупоголовая, убожество, остолопка», - говорит она. <.. .>

Тон, которым начальница института говорит со служащими, совершенно недопустим в служебных отношениях, и люди терпят это только потому, что каждый панически боится лишиться места и очутиться на улице. Я не только был свидетелем такой грубости, но и сам испытал эту грубость на себе. Впрочем, грубость царит теперь всюду, а не только в институте. Это привилось беженцам в эмиграции, и в этом отношении наша русская культура приняла за границей новые формы, вводя их в систему воспитания подрастающего поколения.

«Помилуйте! С нашим мягким характером русского человека теперь в эмиграции пропадешь», - говорят нам русские люди, борющиеся за свое существование. Я часто указывал воспитанницам на их грубость, совершенно не подходящую женщинам, и они, сознавая это, оправдывались именно так: «Я бы с таким удовольствием ударила его по морде», - сказала во время прогулки в присутствии классной дамы одна институтка, рассердившись на преподавателя за то, что он поставил ей плохую отметку.

С не меньшей силой передается детям злоба и злобный тон в разговоре. Это все свойства, воспринятые беженцами в эмиграции. И это понятно. Рабское состояние русских людей в беженстве, их необеспеченность и бесправие вырабатывают соответствующее отношение к людям. Только одна великая Россия принимала с распростертыми руками всех и каждого и широко давала иностранцам все права, коими они пользовались наравне с русскими людьми. И это чувствуют и знают дети.

Я часто задумывался над этим и всегда с восторгом гляжу на то, как русские дети при таких обстоятельствах могли все-таки сохранить в некоторой степени ту мягкость характера и воспитанность, которыми отличаются наши вывезенные из России учебные заведения. Несмотря на все отрицательные стороны, культурное значение этих учебных заведений и большая ценность их достижения не подлежат сомнению. Здесь хранится русская культура и оберегается она от совершенного распада. В лице учащейся молодежи мы имеем тот фундамент, который нужен будет для восстановления России.

Чтобы быть объективным, мы должны отметить, что в этих сложных и крайне ненормальных условиях беженской жизни долголетний опыт начальницы института М. А. Неклюдовой все-таки дал свои положительные стороны. Прослужив более 40 лет сначала классной дамой, а потом и начальницей института, она - сама институтка - настолько прониклась институтскими традициями, что, конечно, сумела сохранить их при совершенно новых условиях жизни. И этого отнять у нее нельзя. Вот почему Харьковский институт всегда производил отличное впечатление.