Записки тюремного инспектора

Единения между беженцами не было. Мне лично не повезло. Я не встретил в Загребе никого из своих и не приобрел ни одного знакомства, где я мог бы бывать. Правда, несколько позже, перед оставлением Загреба, я познакомился с семьею генерала Н. П. Стремоухова и случайно встретил М. Н. Малахова (из Чернигова), который жил с семьею своей замужней дочери Савич на окраине Загреба. Здесь я стал часто бывать и встретил кое-кого из Чернигова. Все мои знакомые, сослуживцы, земляки, и люди, которых я знал и которые знали меня, оказались в Сербии, и в этом отношении я жалел, что попал в Хорватию. Я чувствовал себя здесь одиноко и проводил все время дома.

Еще с осени моему брату была предоставлена квартира из четырех комнат в новом здании патологоанатомического института. Против нас жил мой приятель доктор Кильман - ассистент при кафедре анатомии. Очень часто к нам заходил доктор Плешаков, тоже ассистент при университете. В том же здании жил генерал Н. И. Власьев, лаборант при университете. Это были те люди, среди которых протекала наша жизнь. Впрочем, громадное удовольствие доставило мне знакомство с семьею живущего в нашем коридоре университетского техника немца Ранца. У него было четверо детей, которые очень привязались ко мне и постоянно ходили со мною на базар. Они плохо говорили по-хорватски и признавали только немецкий язык. С ними мне было хорошо. Они вечно бывали у меня: в кухне, когда я готовил обед, и я был этому рад. При прощании они дали мне свою фотографическую карточку, которую я решил приобщить к своим запискам.

В материальном отношении наше положение значительно улучшилось. Ник. Вас. сразу получил жалование за несколько месяцев и прибавку. После жизни впроголодь мы предались еде и выдумывали вкусные блюда. Иногда мы устраивали скромные пирушки, на которых бывали те русские люди, с которыми мы сталкивались, и это было большим удовольствием не только нам, но и тем, кто приходил к нам. Мой брат оделся во все статское и купил себе виолончель. Он играл ежедневно, что очень разнообразило нашу жизнь. Впрочем, бывали периоды, когда у нас бывало много народу, и тогда жизнь становилась интереснее. Я ходил иногда на лекции профессора Перовича по анатомии и хотя мало понимал, что читал по по-хорватски профессор, но все же это было некоторым развлечением для меня.

Тяготило нас враждебное отношение хорватского общества на Шалате, и в особенности злобное отношение к русским патрона моего брата профессора Микуличича. Правда, отношения эти обострил свой же русский сменовеховец, тоже ассистент при институте и, стало быть, коллега моего брата С. Чахатин, приехавший в Загреб из Франции со специальной миссией пропагандировать сменовеховщину среди русских студентов.

Как бы там ни было, атмосфера жизни была противная, но нужно было мириться. Вот почему я обрадовался, когда уполномоченный Красного Креста в Загребе П. М. Боярский поднял вопрос о занятии моим братом места старшего врача Гербовецкого госпиталя. Госпиталь Гербовецкой общины Р.О.К.К. находился в ста километрах от Загреба, в имении Лобор возле г. Златар. Госпиталь открыт специально для русских, и весь персонал в нем русский. Брат предлагает мне ехать с ним. Может быть, и мне найдется там дело. Предполагаемое назначение меня на должность заведующего бюро труда в Загребе не состоялось, несмотря на то что за меня ходатайствовал И. И. Рябинин, занимающий ответственный пост в Державной комиссии.

Вопрос этот тянулся с осени, и потому я не торопился устраиваться иначе. Впрочем, при наличии готовой квартиры у брата с отоплением и освещением и получаемом мною пособии в 240 динар особой необходимости в приискании мне службы не было. Мы обходились без прислуги. Я готовил обед, топил печи, ходил на базар, вообще занимался хозяйством, что вполне компенсировало мое положение человека без службы. Труд был нелегкий, в особенности в зимнее время, когда приходилось таскать воду на четвертый этаж, ворочать и раскалывать громадные глыбы каменного угля, выбирать золу из печей и колоть дрова. Такое разделение труда с моим братом давало нам, конечно, громадные преимущества. Он занимался своим делом и ни о чем не заботился. Я скоро научился готовить, и мы были сыты. Иногда мы прикармливали других, так что мне приходилось готовить временами на 5-6 человек. Мне хотелось отдохнуть, и я решил до осени службы не искать.

Н. В. принял предложение и отказался от должности ассистента, оставив за собою приват-доцентуру при Загребском университете. Оснований к тому было много. Прежде всего институт, при котором Ник. Вас. состоял ассистентом, был не закончен. Научная работа была невозможна. Но больше всего его тяготила русофобская атмосфера на медицинском факультете и неприязненное к нему отношение профессора Микуличича. Нас обоих радовала мысль очутиться среди русских людей, в обстановке русской жизни с ее традициями, обычаями и даже под русским трехцветным флагом, который развивается над зданием госпиталя.