Записки военного музыканта. Полная версия

Второй случай произошёл вскоре после случая с цыганскими спектаклями. Я стоял у парадного входа в нашу квартиру и с большим увлечением рассматривал вывески. Их было три. Позднее, когда я научился читать, я не раз перечитывал текст на этих вывесках. На вывеске над дверью было написано: "Военно-штатский портной Шаркин А." По бокам было ещё две. На одной из них был нарисован военный мундир, а на другой – то ли фрак, то ли сюртук, а также было написано, что ещё можно пошить у портного Шаркин А. Мое увлеченное созерцание вывесок было прервано подъехавшей подводой. К нам примерно каждые две недели по заказу отца привозили пиво. Пиво это привозилось в специальных корзинах, сделанных из прутьев лозы. Сейчас подобные корзины делают из металлических прутьев и транспортируют в них молоко. Привезенное пиво ставилось на лёд в погреб, и когда у отца появлялась к нему большая охота, или в жару его начинала мучить жажда, он доставал из погреба бутылочку и выпивал пиво с большим удовольствием. Однако дело не в том, что отец любил иногда полакомиться пивком, да и не в том, что сейчас, чтобы выпить пивка, нередко нужно отстоять приличную очередь, но это всё присказка, а сказка, как говорится, впереди! Итак, мое созерцание вывесок было переключено на созерцание подводы и лошади, причем не менее увлеченное, и я неожиданно под брюхом лошади увидел два соска, как потом мною было установлено, это была кобыла, мне ужасно захотелось потрогать эти соски. Не раздумывая долго, я подлез под брюхо лошади, а что было потом, я узнал только несколько дней спустя, когда пришёл в полное сознание. Я не помню, сколько дней и ночей мать, вызволяла меня с того света Как я остался жив, было для всех удивительно. Сильный удар подкованным копытом пришёлся в голову почти у виска. На долгое время за мной закрепилось прозвище "счастливчик", а я, по детской наивности, недоумевал: если получить хороший удар подкованным копытом по голове считается счастьем, тогда что же такое несчастье?

Третий случай произошёл на следующее лето. Он был менее опасным, но мне опять повезло в несчастье. Гуляя как-то по нашему тихому Зарубинскому переулку вдоль дороги (чего только не придумает детская предприимчивость – гулять вдоль дороги), я неожиданно услышал громкий окрик: "Эй, берегись!”, но окрик явно запоздал, увернуться я уже не успел и от сильного удара оглоблей повозки, отлетел в сторону и взвыл от боли. На этот раз удар пришёлся не по голове. Сознания я не потерял и даже мог наблюдать, что произошло дальше. А произошло следующее: Из нашего дома выскочил друг моего отца, догнал и на ходу вскочил в пролетку, крепенько съездил по уху кучера, остановил лошадь, и с прибежавшим полицейским они направились в участок разбираться, в чём состояло нарушение извозчика: – превышение скорости и запоздалый сигнал, в виде окрика “эй, берегись”. Кто-то поднял меня на руки и приговаривая “ах, ты бедненький счастливчик”, отнес меня в дом.

Я научился читать