Записки военнопленного

Тюрьма, на первый взгляд, самое подходящее место для чтения книг. Избыток времени, и ограничение физической активности стимулирует активность интеллектуальную, а книги, как известно, развивают мыслительную деятельность, дают благодатную пищу воображению и уму. Правда, на деле, всё обстоит прямо наоборот. Приблизительно две трети арестантов книги вообще не читают, и мне немало встречалось таких, кто похвалялся, что прочитал в течение жизни не более одной-двух (вариация: пяти-десяти) книжек. Остальная часть иногда или регулярно читает всю ту достойную туалета макулатуру, что можно найти в тюремных камерах: отечественные детективы и любовные романчики карманного формата, фэнтези и сохранившиеся со времён СССР книги безликих советских писателей. Серьёзная современная и классическая литература почти не попадает сюда, ведь библиотека учреждения фактически не функционирует, а изредка получаемые с передачами книги покупаются родными арестантов исходя из господствующих обывательских пристрастий — те же любовные истории и детективы. Бывают и исключения, когда зэк, где-то находит действительно хорошее литературное произведение и спустя минуту после прочтения благополучно стирает из памяти воспоминание о нем, включая не только линию сюжета и имена только, что узнанных героев, но и само название прочитанной книги. — Об этом я говорю на основании личных наблюдений. — Такая закономерность обусловлена низкой развитостью подавляющего большинства заключённых: адекватное восприятие высокой литературы невозможно, если у человека отсутствует элементарный вкус и эстетическая культура, не говоря уже о интеллекте необходимом для понимания прочитанного.

Что же касается периодики, то она в тюрьме представлена толстыми глянцевыми журналами типа «XXL», «Maxim», «Men's Health» и т. д. встречающимися практически повсюду. Это прекрасно иллюстрированные и живо написанные развлекательные издания не так уж глупы и бессодержательны, как может подумать какой-нибудь воинствующий поборник нравственности, — я внимательно прочитал не одну сотню глянцевых журналов и знаю о чём говорю. Только журналы эти, давно заметил я, арестанты не столько читают, сколько листают, обращая повышенное внимание на фотографии обнажённых девушек и статьи, посвящённые вопросам сексуальных отношений.

Есть, конечно, среди заключённых и высокообразованные люди, образно говоря, тюремная интеллигенция. Например, я и Петя. Мы читаем, в том числе и специальную литературу: Петя — юридическую, а я — книги по психологии, социологии и пиару; а также большое количество художественных книг. Мы часто получаем их в передачах (по две-четыре штуки за раз) и у нас собирается небольшая библиотечка, по которой, однако, не стоит судить о наших истинных пристрастиях. По большей мере это относится ко мне. К примеру, один помешанный на контркультуре приятель снабжает меня сочинениями модернистских писателей, их я читаю с любопытством, тем не менее, далёким от одобрения. Это произведения Ирвина Уэлша, Уильяма Берроуза, Энтони Бёрджесса и им подобных литературных безумцем и оригиналов. Вместе со сборником публицистических работ Хантера С. Томпсона, «Тропиком Рака» Генри Миллера, некоторыми книгами Филиппа Дика (весьма неплохими!) и полной библиографией Виктора Пелевина, я, наверное, довольно странно выгляжу в глазах Пети мало знакомого с литературой таких направлений.

Полагаю, оно и к лучшему, что мало знаком. Я думаю, что Закат Европы много откровенней дегенеративных художников иллюстрирует многократно экранизированные рассказы того же И. Уэлша, также как моральное состояние значительной части российской молодёжи выражают книги Баяна Ширянова. Слава богу, мой интерес к литературе носит профессиональный характер, и я могу читать, что угодно без риска деформировать личность. Я люблю лишь «Сумасшедшее семя» Э. Бёрджесса написанное в моём любимом жанре антиутопии и обожаю Пелевина, на мой взгляд, современного русского писателя № 1. Говоря о нынешней русской литературе, я выделяю только троих — самых лучших и одновременно единственных писателей: Виктора Пелевина, Сергея Лукьяненко и Бориса Акунина. Других я просто не знаю. И в камере 791, ещё при Медведе, сложилась ситуация, когда мои литературные пристрастия забавным образом воплотились во вкусах сокамерников. Так вообще-то мало читающий (но читающий запоем при попадании в карцер) Медведь, сильно уважает Акунина, к Пете из его домашнего собрания постоянно заходят книги Лукьяненко, а я коллекционирую Пелевина, собрав всё на сегодня написанное им. Помимо Лукьяненко, Петя читает всякую ересь — Исаака Бабеля, Умберто Эко и Апулея. Ни то, ни другое, ни третье пока не поддаётся моему пониманию и удручённый невозможностью достать больше хороших книг — например, произведений Чехова, Киплинга или Набокова… или хотя бы Хемингуэя, я довольствуюсь тем, что есть и десятки раз перечитываю «Здравствуй, грусть» Франсуазы Саган и Джорджа Оруэлла…