Записки землянина

Как только они начали приходить, Сима заметно оживилась. Это означало только одно — она скоро уйдет. Но куда? У нее никого, кроме нас не было, не было и мужчины, готового разделить с ней судьбу. Она почти никогда не выходила наружу: сидела в своем углу, гладила живот и все время пела, как мне казалось, колыбельную. Песня не была не грустной, не веселой. Если бы я услышал ее на Земле, то непременно бы решил, что ее исполняет убитая горем девушка. Если бы только услышал, а не увидел. Дело в том, что она пела ее с невероятно счастливым лицом, светившимся необыкновенно красивой улыбкой. Объяснить такой контраст я и сейчас не в состоянии. Немудрено, я ведь не из их числа.

Девушки приходили по одному. Они подолгу общались с моими детьми и с Симой. Меня не трогали. Лишь поглядывали и демонстрировали свои достоинства, но не навязчиво и не так откровенно, как иногда хотелось бы. Делали все как бы невзначай и никакого сравнения со стриптизом я в их действиях не наблюдал. Но как ни странно меня, как любого нормального мужика, это очень и очень…волновало. Некоторые из претенденток были в положении на разных сроках. Я их не выгонял (бывали те, на которых смотреть страшно. В таких случаях я показывал им на «дверь». Ниминоки подсказал).

Беременная женщина — это красиво. Среди них не было ни одной, которой бы я указал на «дверь». Они не являлись объектом моих сексуальных фантазий, как остальные, в них было что-то от моих воспоминаний о той жизни, где моя любовь еще жила, где смотрел и слушал затаив дыхание на забавный профиль будущего малыша.

И все же мне нужно было найти только одну.

Ниминоки молчал, что означало, как я думал, равнодушие, а значит и согласие к результатам кастинга. Он продолжал как и остальные добросовестно переводить, крайне редко давая советы и замечания. Поэтому, осмелев, я решил поддаться соблазну. К тому же искушение становилось так велико, что с каждым днем было все труднее прятать его под полупрозрачной материей.

Мне понравилась тигичанка по имени Гуня. Имя, конечно, не очень приятное на слух, но зато все остальное у нее наводило на мысли. О которых даже на страницах этой амбарной книги, я не могу поведать. Эта фантастически красивая особа умудрилась так себя подать, что остальные постепенно утратили для меня всякий интерес.

Она приседала, и ее икры вздувались гладкими бледными бугорками, а бедра становились упругими.

Она поворачивалась и талия, и без того тонкая, становилась еще тоньше…

В общем, чтобы не делала, качества, которыми она обладала, превратились для меня в эталон женской красоты.

И вот, когда она осталась одна после «отсева», я пригласил ее на чашечку тулими (еще один плод, из которого получается приятная на вкус консистенция). Естественно Гуня не отказалась. Мое состояние было близкое к влюбленности, но в тот момент мне было нужно только одно.

(Несправедливо было бы пропустить тот факт, что я все же нуждался в этом. Меня всегда интересовало, а порой возмущало после прочтения книг в местах, где их герои должны справляться с подобными неудобствами. О них попросту не упоминалось. И какие читатель должен делать выводы? Конечно, авторы не хотят опускаться до этого, так же как и читатель не желает знать все подробности, поскольку хорошо воспитаны. Но тогда все, что описывается на страницах, может оказаться ложью, ведь даже маленькая деталь, которая на первый взгляд ничтожна, способна повлиять на весь ход событий. И говорить при этом о своем герое, как о человеке без похожих пристрастий несправедливо).

Что касается меня, то здесь бояться нечего. Если б дальше события развивались так, как я хотел, то может тоже и не решился бы написать об этом в дневнике. Я имею ввиду сюрпризы, о которых успел забыть тогда, но не Ниминоки. он постоянно был на чеку. Одного до сих пор не могу его простить — почему он не сделал этого раньше. Тогда не пришлось бы так страдать. Теперь-то я знаю он издевался — юмор у него такой.

…в общем расстались мы с Гуней друзьями!

«Не переживайте вы так Стасик! — хохотал Ниминоки, когда Гуня с лицом, полным сожаления покинула меня. — Вам правда нельзя. Ну что будет, если вы с набором своих хромосом напроситесь к ним в родственники? Это вам не на ногу наступить. Даже мы себе этого представить не можем. Так что не серчайте Стасик, теперь вы у нас будете еще и…»

Старик не договорил, но я понял что он имел ввиду. Да тут и понимать-то нечего было. Говоря простым русским языком он меня крепко, так сказать, подставил. Ух, я бы им наговорил, если б мог тогда!

С тех пор желающих посягнуть на мою свободу я в своей землянке больше не принимал — некого. Так мы и остались с Симой и с моими отпрысками никому не нужные и несчастные!

Это я, конечно, загнул.