Записные книжки

Вице-библиотекарь в Дукальной библиотеке – православный грек. Доктор Намиас возил меня в свой госпиталь. Прекрасное заведение. До 1000 кроватей, а в случае нужды есть место и на 2000. В Венеции всё имеет вид грандиозный и артистический, потому что все эти помещения были в старину или палаццы, или храмы, или монастыри. Величина, высота зал такого обширного размера, везде такой простор, что нигде не пахнет госпиталем. Везде воздух свежий и чистый. Правда, и климат тому способствует. Здесь очищают воздух не можжевельным курением, а открывают окна, впуская солнце и воздух.

Госпиталь основан для городских бедных и общин, которые и содержат его определенным ежегодным взносом. Есть отделение для мужчин и отделение для женщин, подразделенные на больных, требующих лечения, и больных, требующих хирургических операций. Есть отделение и для больных, платящих (большая часть даром) по 2 цванзигера с половиной в комнатах, где несколько больных, и по 4 цванзигера для больного в особой комнате, с особой прислугой. Отделение еврейское и отделение детское, что, кажется, редко где встретишь. Смертность умеренная. Около седьмой части болезней – грудные.

Ныне больных привозят в гондолах на площадь церкви Santi Giovianni е Paolo и переносят в больницу в виду толпы народа, которая обыкновенно собирается поглазеть на это зрелище так же, как на всякое другое. Есть проект прорыть новый канал, который войдет во внутренний двор здания.

Рядом с больницей дом умалишенных, для женского пола, до 300 человек. Всё это помещается в большой зале Scuola di S. Marco и бывшем монастыре доминиканцев. Двенадцать подлекарей, из них одна часть получает по 600 цванзигера в год, а другая – только квартиру в госпитале и обед в дни дежурства. Есть сады, дворы и большие крытые галереи для прогулки выздоравливающих.

В Венеции до 40 тысяч бедных, записанных в приходах, а жителей всего до 110 тысяч. Намиас говорил мне, что чем долее доктор обходится с больными, чем долее практикует, тем менее делает, а содействует природе. Большая деятельность, большая медикаментация означают молодость науки и врача.

11 октября

Был у обедни в греческой церкви. Архиерей из внимания к русским посетителям читал «Верую» и «Отче наш» по-русски. Предпочитаю чтение этих двух молитв пению их по нашему обряду. Был в хранилище церкви: три древнегреческих Евангелия и хартии на папирусе на латинском языке – кажется, VI века. Содержание: запись в пользу Равенской церкви. Римский археолог Марини написал рассуждение о сей рукописи. Заходил к архиерею, говорит немного по-русски. В церкви погребена Воронцова, урожденная Сенявина, мать нынешнего князя Воронцова.

Ездили в Армянский монастырь. На возвратном пути вода была так прозрачна и зеркальна, что небеса, деревья, дома отражались в ней как живые. Больница умалишенных на острове Сан Серволо висела вверх дном в водном пространстве, как головы несчастных ее жильцов.

12 октября

Всходил на самый верх Campanile di S. Marco. Горизонт был чист. Великолепная панорама Венеции с ее роскошным поясом островов. Вдали Падуя. Виченские горы – Тирольские с их снежными кокошниками.

Не позволяют всходить на башню поодиночке, и все отверстия разделены железной палкой, вследствие нескольких самоубийственных низвержений с высоты. На Вандомской колонне в Париже по той же причине приняты подобные же предосторожности. Видно, это чувство желания спуститься с высоты – довольно натуральное.

Радецкий приехал в Венецию. Стюрмер обещал представить меня ему.

13 октября

В «J. de Debats», 20 октября, фельетон какого-то Пьера Дюшена (вероятно, псевдоним) о русском театре, извлеченный из Арапова, Милюкова, Зеленецкого, Греча, Кони.

Нельзя тут сказать ученье – свет, а неученье – тьма. Здесь тьма от учения.

Был в «Аполло». Давали «Итальянку в Алжире». Так и обдавало меня московской стариной и первыми моими итальянскими музыкальными впечатлениями. После революции гауптвахты загорожены железной решеткой, за которой находятся солдаты. Неблаговидно.

14 октября

Рад едкий дал знать графине Стюрмер, что будет к ней, а она о том уведомила меня и пригласила к себе. От часа до пяти ждали мы его, но не дождались. Вероятно, какое-нибудь недоразумение, потому что старик очень вежлив и точен. На днях минет ему 87 лет, а он еще очень подвижен и начал опять ездить верхом. Император дал ему близ Лайбаха поместье, которое он устраивает себе на старость, когда выйдет в отставку.