Записные книжки

Князь Мещерский отправился в Виши. Сегодня узнал я о смерти Льва Пушкина. С ним, можно сказать, погребены многие неизданные стихотворения брата его, которые он один знал наизусть.

5 июня

Журналы начинают немного утихать, хотя всё еще врут. Приезд графа Панина в Париж, вероятно, за женой, связывается ими также с восточным вопросом.

7 июня

Наш Троицын день. Первый день совершенно летний. Приехал князь Алексей Трубецкой с увечной головой. На дороге опрокинулась коляска его. Приехали граф Петр Пален с братом Николаем.

В первом приказе по армиям, писанном Шишковым 13 июня 1812 года, между прочим, сказано: «В них издревле течет громкая победами кровь славян». Что за ералаш? Громкая кровь течет победами. Но в рескрипте фельдмаршалу Салтыкову бессмертные слова: «Я не положу оружия, доколе ни единого неприятельского воина не останется в царстве моем». Эти слова тем прекраснее, что они оправданы были на деле.

9 июня

Представлялся эрцгерцогу Карлу-Фердинанду, сыну знаменитого эрцгерцога Карла и шефу нашего уланского Белогородского полка. Продолжаю читать записки Шишкова, которые привез сюда Завадовский. Добрый Шитиков удивительно забавен своим простодушием, чтобы не сказать простоумием. Он рассказывает, что на дороге от Твери в Петербург видел на небе два облака, из которых одно имело вид рака, а другое – дракона, и что рак победил дракона. «Сидя один в коляске, – говорит он, – долго размышлял я: кто в эту войну будет рак и кто дракон?» Другому пришло бы в голову, что рак означает Россию, потому что армия наша всё ретируется; но добрый Шишков – чистый израильтянин, в нем нет лести, и ему пришло, что рак означает Россию, поскольку оба эти слова начинаются буквой Р. И эта мысль, заключает он, утешала меня во всю дорогу.

10 июня

Утром был у баронессы Штольценберг, морганатической супруги принца Вильгельма Ангальт-Дессау.

Я очень люблю в прогулках отыскивать безымянные тропинки, удаляясь от больших трактов, из которых каждый носит здесь свой ярлык zum- или zur-что-нибудь. Познакомился с австрийским генералом Кудрявским, братом нашего старика Кудрявского. Он долго служил на Востоке.

Это что-то не к добру: Булгарин в «Северной Пчеле» 30 мая ужасно меня расхваливает по поводу моей «Масленицы». Неизвестно, кто прислал мне этот листок из Петербурга.

12—14 июня

Приехала Пашкова со своей крылатой дружиной, со своими мужем и сыном. Они из Парижа, а сын из Петербурга. Она сказывала, что там холера сильно и скоро действует. Недавно умерла от нее Шереметева, урожденная княжна Горчакова.

Недаром я говорил, что Булгарин хвалил меня не перед добром. Я получил известие, что в Банке случилась неприятность: раскрали около 2000 старых дел, Бог знает, для какой цели.

Были у нас князь Лобковиц, граф Путбус и Пехлин, которого знавали мы во Франкфурте, где он был датским посланником. Переводчик «Лалла-Рук» на немецкий язык, он издал недавно том своих стихотворений и занимается теперь историей эпической поэзии.

Из Бадена получено известие о смерти княжны Горчаковой. Можно ли было думать, что две развалины, отец и мать ее, переживут свою дочь?

15 июня

Вчера узнал я о другой печальной смерти. Бедная княгиня Вера Голицына скончалась в Берлине. Когда я из Дрездена послал к ней, перед Светлым Воскресением, свой портрет со стихами, я имел какое-то минутное чувство, что всё это дойдет до нее не вовремя. И в самом деле, всё это пришло в Берлин, когда она была уже отчаянно больна, и, кажется, она ни портрета, ни стихов моих не видала. Давно ли была она в Константинополе в полном цвете здоровья, силы и красоты? Умер в Берлине и наш русский священник, и к княгине Голицыной приезжал священник из Парижа.

16 июня

Человеческое тщеславие всюду прокрадывается: я заметил, что многие, которые пьют Sprudel, гордятся пред нами, смиренно пьющими Schlossbrunn.

17 июня

Восточный вопрос всё еще всех занимает. Все ждут на него ответа. Журналы кричат и шумят, а ничего не объясняют. Циркуляр графа Нессельроде, по-моему, очень хорошо и дельно изложен. Я уверен, что всё, сказанное в нем, – сущая правда, но правда ничего не проучит там, где действуют страсти; а против нас в Европе враждуют страсти – зависти, ненависти и страха.

Иногда самые, по-видимому, маловажные приметы убедительнее значительнейших явлений. Когда я думаю об участи Наполеона III и о продолжительности настоящего порядка дел во Франции, две приметы удостоверяют меня, что всё это ненадежно и непрочно. Нельзя веровать в положение, в котором негодяй Дантес-Геккерен – сенатор, а негодяйка Матильда Демидова разыгрывает роль императорской принцессы[77]. Случай часто проказит, но проказы его непродолжительны. Рано или поздно Промысел берет свое и приводит дела и лица в надлежащий порядок. Вечером ездили с Трубецкими в Элбоген.

Сегодня здешнее Петра и Павла. По дороге встречали богомольцев и видели перед селениями кукольные изображения святых именинников с распущенными хоругвями.