Запомни мое имя (ЛП)

— Мэйсон, ничего серьёзного, он задел меня за плечо... я думаю, — говорит он и при

этом тяжело дышит. Должно быть, рана причиняет ему сильную боль. Я изо всех сил

надеюсь, что нет ничего серьезного как утверждает Натан. Входное отверстие чертовски

близко от сердца.

Мэйсон быстро осматривает рану.

— Возможно, как ты и говоришь – не серьёзно, но нет выходного отверстия, пуля всё

ещё внутри. Мы должны немедленно отвезти тебя в больницу.

— Нет, Хани в опасности. Мы должны отправиться в центральный офис и сделать

фоторобот, — говорит Натан, пытаясь справиться с болью.

— Я никуда не пойду, если ты сначала не поедешь в больницу, остальное может

подождать! — твёрдо заявляю я, не хватало, чтобы Натан в таком состоянии отправился по

делам.

— Хани права, покажись врачам, а потом мы сделаем всё остальное.

Натан внимательно смотрит мне в глаза, и, вероятно, по моему выражению он

понимает, что никак не сможет изменить моё решение.

— Окей, согласен, — говорит он, наконец, смирившись с фактом. — Но ты всё время

остаёшься рядом с Мэйсоном, понятно?

Я киваю.

Мэйсон и я помогаем Натану подняться. Когда он встаёт на ноги, то от боли издает

приглушенный стон, и несколько осколков стекла, которые оставались у него на теле падают

на асфальт. Мы усаживаем его в салон, и я сразу залезаю за ним.

— Вот возьми, прижми это к ране. — Мэйсон протягивает мне носовой платок.

— Хорошо.

В момент, когда беру платок, я вижу, как сильно дрожит моя рука. Натан тоже

ощущает эту дрожь, потому что опускает свою руку на мою руку, пока я прижимаю платок к

ране. Я смотрю на него, пытаясь не думать о вытекающей крови. Он облокотился головой на

сиденье, закрыл глаза и выглядит спокойным, но я знаю, что на самом деле Натану очень

плохо. У него бледное лицо, и я понимаю, что он притворяется для меня, чтобы не пугать.

Мэйсон тем временем сел на место водителя и рванул.

— Эй, приятель, постарайся не испачкать мне кровью сидения, — в шутку говорит он

и Натан смеется, но его смех сразу душит кашель.

За всё время в пути у меня в голове повторяется одна и та же зацикленная фраза: это

моя вина. И я продолжаю повторять её, даже когда мы входим в больницу, и врачи забирают

Натана на носилках в операционную. Когда он исчезает из моего поля зрения, я смотрю на

свои руки, испачканные его кровью. Это моя вина.

— Не волнуйся, Хани, это часть нашей работы – время от времени принимать пули, —

Мэйсон опускает руку мне на плечо.

Я киваю, но на самом деле его слова утешения до меня не доходят, потому что мои

мысли находятся в другом месте.

— Я пойду... я схожу в туалет на секунду, — говорю я, указывая на свои руки.

— Конечно, я подожду тебя здесь, в коридоре.

Я вхожу в туалет, к счастью там никого нет. Бросаюсь к раковине, открываю воду и

неистово смываю кровь. Когда вода перестаёт окрашиваться в красный цвет, я закрываю

кран, но продолжаю там стоять. То, что произошло сегодня вечером не простое совпадение.

И не случайность что меня попытались убить именно сейчас, когда я вспомнила. Эта пуля

предназначалась для меня. И Натан встал на пути, чтобы меня защитить. Я до сих пор помню

слова, которые он мне сказал: «им придется пройти через мой труп». И я не сомневаюсь в

этом, не сомневаюсь, что он готов защитить меня ценой своей жизни. Но я не могу этого

допустить. Рассматриваю в зеркале своё отражение... решение я уже приняла.

Я выхожу и возвращаюсь к Мэйсону, но останавливаюсь, обдумывая рядом со

стойкой регистратуры. Я подхожу к девушке за стойкой.

— Извините... у вас можно одолжить лист бумаги и ручку?

* * *

Через час Натана перевели в палату. Врач нам сказал, что ему повезло, и пуля не

повредила ни одного жизненно важного органа. Как минимум один день они будут держать

его под наблюдением. При этих словах я с облегчением вздохнула.

Я захожу в его палату, мне больно видеть его таким – на больничной койке. И от того

что собираюсь сделать мне становится ещё больнее. Я подхожу к нему. Врач сказал, что ему

не вводили полный наркоз, поэтому он в полусознательном состоянии.

— Видела? Я же говорил, что ничего серьезного не случилось, — тихо говорит он, как

будто это стоит ему усилий. Натан с трудом держит приоткрытыми глаза.

— Как ты себя чувствуешь? — шепчу я, пожимая Натану руку и другой, нежно глажу

его лицо.

— Ну, я просто немного устал... но думаю, что это вина анестезии и обезболивающих,

— говорит он, закрывая глаза.

— Отдохни немного.

В моих глазах замерли слёзы, а сердце разбито. Натан кивает, но я думаю, что

одновременно он засыпает. Я приближаю своё лицо к нему и осторожно прикасаюсь губами

к его губам, в поцелуе со вкусом слёз, в поцелуе, который наполнен прощанием. — Я люблю

тебя, Натан. Я буду любить тебя всегда, — прошептала ему в губы.

Ещё немного внимательно на него смотрю, лаская его лицо, как будто хочу

запечатлеть в памяти каждую его черту. Затем я отстраняюсь и оставляю у него в руке ранее

написанную записку. Я не могла оставить Натана, не сказав ни слова, он этого не

заслуживает. Быстро вытираю слезы и покидаю комнату.

— Как он? — сразу спрашивает меня Мэйсон.