Запомни мое имя (ЛП)

Хани инстинктивно подносит к рёбрам руку, и я вспоминаю слова доктора, что в этом

месте у неё имеется плохо сросшийся перелом. Я так сильно сжимаю челюсти, что мои зубы

могли бы сломаться. На лице у Мэйсона также окаменевшее выражение, он продолжает

слушать Хани присев перед ней и держа руку на колене в жесте утешения.

— Мне было больно несколько дней, может быть, недель, я больше не имела чувства

времени. Но его это не волновало, никто не удосужился оказать мне медицинскую помощь, они продолжали делать то, что хотели... в тот день я верила, что он меня убьет. И честно – на

это надеялась. Я просто хотела, чтобы всё закончилось, смерть была бы лучше, чем такая

жизнь. Но даже в смерти мне было отказано. Я больше не хотела есть и не ела целыми

днями, но, в итоге, они заставили меня насильно. С этого момента я смирилась и больше не

сопротивлялась, я полностью отсутствовала, потому что от меня осталась только пустая

оболочка, только разорванное тело...

Мне тяжело дышать, когда я слышу эти слова и, понимая, что она хотела с собой

покончить. Конечно, я не могу её винить, но думать, что Хани хотела умереть заставляет

меня страдать ещё сильнее.

— После моей попытки побега они держали меня прикованной к кровати в течение

нескольких дней и... и…

Хани вновь разревелась не в силах продолжать, не в силах вновь пережить ужасы, которые ей пришлось испытать.

— Хани, милая, этого достаточно, тебе не нужно продолжать, — мягко говорю я.

Для неё уже плохо помнить обо всём этом, ей не следует проживать всё заново. И я

больше не могу слушать, не могу видеть её такой, совершенно разрушенной. Напротив, Хани

пытается успокоиться, чтобы продолжить.

— Нет, Натан… есть важная причина, о которой тебе нужно знать... периодически, в

этом доме они организовывали какие-то встречи. Приезжали важные люди, с которыми он

договаривался и заключал сделки. В этих случаях меня показывали как… образец, чтобы

оценить товар, и иногда они хотели также и протестировать. Он тоже был там в тот день,

— говорит девушка, указывая на фотографию Уилла.

— Уилл? — Мэйсон и я обмениваемся удивленными взглядами, а Хани утвердительно

кивает.

— Одним из них был... и Уилл. Однажды он подошёл и стащил его с меня. А потом

всё произошло очень быстро, я хорошо не поняла что случилось. Но они поняли, что Уилл

был полицейским, и он выстрелил ему в голову, таким образом, что Уилл даже не успел

осознать... Потом вспыхнул хаос, некоторые из них разозлились, они думали, что их хотят

подставить. Раздалась стрельба, люди били друг друга. Я окаменела, он выстрелил в него

менее чем в метре от меня... потом я повернула голову в сторону двери и увидела, что она

была широко открыта. Должно быть кто-то ушёл. Так что, даже не осознавая этого, я

убежала.

Я поняла что сделала, только когда оказалась в лесу. Было темно и холодно, и я

понятия не имела, где находилась. Вокруг стояли только деревья и деревья. Я продолжала

бежать, зная, что это был мой единственный шанс выжить, продолжала бежать с

запечатлённым изображением того бедного юноши, который был убит, потому что мне

помог. В конце концов, я оказалась в парке, но ничего не было видно, и я упала... Мне очень

жаль вашего друга... это была моя вина, — говорит она, пряча лицо у меня на груди, пытаясь

излить всю свою боль. Мэйсон тем временем встает и уходит в другую комнату, чтобы

оставить нас наедине и дать Хани время успокоиться.

— Нет, даже не думай так, это была не твоя вина, ни в чём из случившегося ты не

виновата.

Я думаю о печальном конце, который настиг Уилла, но также понимаю, что благодаря

ему Хани сейчас здесь со мной. Если бы не он, никто бы её не спас. Я прижимаю девушку к

себе ближе, и мне очень хотелось бы, чтобы этого было достаточно для уничтожения её

воспоминаний и боли. Я хотел бы, чтоб она могла передать мне эту боль, хочу увидеть её

снова безмятежной и счастливой. Но это невозможно, потому что тот бездушный монстр

забрал у неё всё. Невинность, достоинство, мечты, надежду. Он забрал у неё жизнь. Я

понимал, что её прошлое, вероятно, было ужасно, но я никогда не предполагал до какой

степени, я никогда не думал о чём-то настолько пугающем. Не могу даже представить через

что она прошла; то, что она нам рассказала – это лишь малая часть из тех ужасных пяти лет.

Остальное выгравировано внутри нее, неизгладимо, как татуировка, которую она будет

носить внутри себя вечно. Чёрт возьми, Хани была просто маленькой девочкой! Она была

одна и беззащитна! И сейчас выглядит настолько хрупкой, что я боюсь – в любое мгновение

она может разлететься на части в моих руках.

Любой ценой я найду этого сукиного сына, возможно, это будет последнее, что я

сделаю. Он должен только надеяться, что когда это случится, кто-нибудь меня остановит, потому что когда увижу его напротив, я убью этого монстра своими руками. Как можно быть

таким ублюдком? Как можно быть мерзкими до такой степени? Задаюсь вопросом: как Хани

может выдержать простое прикосновение...

— Хани, тебя раздражает... — спрашиваю я, ослабляя объятия со страхом, что

действительно могу вызывать у неё неприязнь, я должен убедиться.