«Запомните меня живым». Судьба и Бессмертие Александра Косарева

Но что для меня странно? Пройдя такие суровые испытания: аресты, пересыльные тюрьмы, этапы в поездах и на пароходах, долгую ссылку под надзором вертухаев разных чинов, — ни бабушка, ни мама, ни друг нашей семьи Валентина Пикина не озлобились. Не ожесточили свои сердца ненавистью к власти. И даже к тем людям, следователям НКВД, которые пытали и унижали их на Лубянке и в Лефортово, а потом сами были арестованы: Влодзимирский, Аршадская, Шварцман!

Ну вот взяли Шварцмана, бывшего лютого дознавателя, при одном имени которого многие заключенные приходили в ужас, такие пытки и побои устраивал! Но на очной ставке перед Пикиной сидел уже старый, седой, шмыгающий носом и слезливый еврей, который, хотя и отлично понимал, что расстреляют, готов был на колени встать перед бывшими подследственными. Даже на суде извинялся.

А теперь и подавно незачем душу точить: убили и зарыли, что же дальше? Терзать себя до гроба, вспоминать старые унижения, не спать ночами, глотать валокордин?

Нет. Бабушка и мама выбрали другой путь: работали, воспитывали меня, старались достойно прожить остаток свой жизни. И у них получилось.

Не знаю уж как, но в нашей жизни сохранились письма. И бывает, что несколько строчек из частного письма говорят о человеке больше, чем целая книга.

М. В. НАНЕЙШВИЛИ — Е.А. КОСАРЕВОЙ

Апрель 19… года

Дорогая Лена!

С приездом тебя и началом отдыха. Очень надеюсь, что ты уже хоть немножко пришла в себя, главное, как ты перенесла дорогу! Нам уже без тебя скучно! С вокзала поехала на троллейбусе в магазин, отоварилась, привезла домой, дитё пообедало, что не помешало ей накинуться на привезенный харч.

Вела себя нормально, без дерзостей, потом читала ей вслух Белинского. Сейчас уже 11 вечера, а негодница смотрит «Небесный тихоход». Завтра в 10 утра субботник, у Пети тоже, у Ольги Яковлевны — свечение кулича. Потом буду готовить обед.

Живи спокойно, постарайся поправиться, отдохнуть, ждем твоих писем.

Мать.

А вот еще одно ее письмо, когда все волновались по поводу первой заграничной командировки моего отца в Германию.

М. В. НАНЕЙШВИЛИ — Е.А. КОСАРЕВОЙ

Апрель 1982 года

Дорогая Лена!

Вчера проводили Петю. Собрали его хорошо, дали колбасу, сыра, яиц, огурец, он купил моченых яблок.

Думаю, до Берлина доедет без голода. Одел синий костюм, очень элегантный!

Саша, как водится, вчера ничего не делала! (Это про меня! — А.К.). Сначала мы с ней сидели на воздухе, вероятно, час, потом вызвали Машу (Маша Спиридонова — внучка Николая Вознесенского, которого тоже расстреляли в 1949 году, жили в соседних подъездах, моя подруга. — А.К.), они гуляли, потом она устроила чай, а после чая пошла провожать Машу.

Усадила потом ее читать, наконец, она в порядке одолжения сделала алгебру. В кровати что-то почитала, но хотелось утвердить свою свободу, поэтому долго не тушила свет.

Сейчас хочу идти на почту, но Чапик (карликовый пинчер. — А.К.) спит, и я не могу его тревожить. Подожду, потом пойдем вместе отправлять тебе бандероль с орехами, начистила тебе целую банку орехов.

Неужели на рынке нет яблок?

Саша просила передавать тебе большой привет.

Мать.

А вот и письмо мне прямо в роддом.

13 мая 1985 года появилась на свет моя дочь Надя.

Моя дорогая Сашенька!