«Запомните меня живым». Судьба и Бессмертие Александра Косарева

В Тушино был аэроклуб имени Александра Косарева, и он стал настоящей школой авиации и almamater классных пилотов.

Осоавиахим строил новые спортивные самолеты и самолеты для обучения курсантов. Там работали конструкторы, ставшие потом легендарными: Вячеслав Константинович Грибовский, Сергей Павлович Королев, Иван Николаевич Виноградов, Игорь Павлович Толстых.

Именно аэроклуб Косарева регистрировал рекорды Чкалова, Громова, Коккинаки.

Мало в какой стране так резко выделялись контрасты. Мало какую страну раздирали такие противоречия!

Мало еще где в мире звон кандалов заглушал звон рекордов!

Мало еще откуда на весь мир гремело вранье о якобы «небывалой производительности труда», в то время как по ленинским предначертаниям эта «производительность» росла за счет концентрационных «воспитательных» лагерей, за счет рабского труда. А любое инакомыслие, даже намек на него, даже случайный и вполне безобидный анекдотец в метро мог закончиться ГУЛАГом.

И за все это мы должны поклониться в ножки кремлевскому узурпатору?

Когда экипаж Чкалова, чуть не умерев по пути над Северным полюсом, все-таки достиг Америки, члены экипажа, — советские летчики, родившиеся после революции, не ведавшие никакой другой жизни, кроме советской, — ошеломленно бродили по торговым центрам. Они были в шоке от колоссального разнообразия и качества товаров, которые предлагал им «загнивающий капитализм».

Они удивляли журналистов размером своего жалования в СССР, своими убогими квартирками в Москве и в окрестностях, отсутствием личного транспорта и свободы перемещаться через границы в любую часть света.

Чкалов и члены его экипажа всю жизнь слышали лишь о том, что нужно еще немного потерпеть, немного пострадать, чтобы родная страна встала с колен, и тогда будет построен коммунизм, мечта народов. И все заживут в довольствии, счастье и равенстве. А пока следует потуже затянуть пояса.

Все мы наверняка слышали подобное.

Про пояс, который следовало «потуже затянуть», всегда помнил и Саша Косарев, когда еще не был комсомольцем, а только учился работать на прядильном станке частной мануфактуры.

Он слышал это от своей мамы, Александры Александровны, бабы Саши, которая шлепала его по ладошке за каждый лишний кусок сахару…

Слышала эти тексты от родителей-большевиков и Маша, жена Косарева, в детстве и юности. Ровно так же, как слышали этот бред все поколения доброй, но в сущности измученной и полурастерзанной страны, которая до сих пор не вполне понимает, какое будущее и для кого она строит.

Глава четырнадцатая Партия в шахматы

Когда нам угрожают враждебные обстоятельства, нужно, не откладывая, восстановить контроль над ситуацией. И отыскать новое направление нашей психической энергии. Таким образом, и в рабстве можно почувствовать себя свободным.

Так считала Ева Эйзел, художница по керамике, которая в Лефортовском заточении вела мысленные диалоги сама с собой на французском, сочиняла поэмы и мысленно играла в шахматы с воображаемым противником.

Александр Косарев не мог играть в шахматы по памяти, хотя и любил их. Это не всем доступно. Но наверняка, сидя на Лубянке, а потом в Лефортово, анализировал стратегию своего поведения в сталинском окружении, искал ошибки. В те редкие часы, когда над ним не издевались, не пытали светом или звуком в камере, не волокли на допросы и очные ставки.

Он, очевидно, хорошо понимал, что в дьявольской сталинской игре можно продумывать комбинации, но почти невозможно предугадать ходы.

Играл ли вождь в шахматы? Играл.

Когда-то в Музей подарков Сталина была передана курительная трубка из бриара и эбонита, подаренная американскими шахматистами в 1945 году. Ее украшали резные фигурки Сталина и Трумэна над шахматной доской.

Можно не сомневаться, что если Сталин и имел план отвлечь от инакомыслия интеллигенцию с помощью шахмат, то он уважал шахматы как часть мировой культуры и мечтал поставить их на службу укрепления глобального авторитета своей империи.

Очень много пишут и до сих пор говорят о шахматной партии между Сталиным и Ежовым, игравшим черными. Той, которая закончилась на 37-м ходу победой белых. Черные сдались. Существует даже запись этой партии. Но лично я никогда не слышала о таком матче от бабушки, которая бы точно знала, если б генсек и нарком уселись за шахматную доску.

Катавасия с шахматами началась примерно с 1925 года, когда Сталин был молод, азартен и хамлив, поскольку недавно стал генсеком.

В Москву приезжает Хосе Рауль Капабланка и в конце турне предлагает сеанс одновременной игры с членами правительства. За доски сели Климент Ворошилов, Валериан Куйбышев и Николай Крыленко. Михаил Калинин и Григорий Орджоникидзе предпочли наблюдать. А Сталин, который до этого рвался померяться силами с Капабланкой, отказался.

Из гроссмейстеров СССР любимчиком Сталина стал Михаил Ботвинник.