«Запомните меня живым». Судьба и Бессмертие Александра Косарева

Крыленко удостоился чести быть расстрелянным лично Ульрихом — этот садист обожал иногда «размяться», стреляя по приговоренным из нагана! — 29 июля 1938 года по решению Военной коллегии Верховного суда СССР.

Вон куда дошло!

В Крыленко Ульрих всадил несколько пуль вовсе не за то, что тот был одним из отцов красного террора в 1918 году, что руководил «революционными трибуналами» и сам стал председателем Верховного трибунала при ВЦИК, прокурором. Нет, совсем не за то, что лично пролил реки крови и был отчаянным молодцом! А в рамках дела о «контрреволюционной фашистско-террористической организации альпинистов и туристов» — ну не бред ли сивой кобылы в пасмурный день?

Однако…

И где зарыли тело? Разумеется, в том же Бутово, на полигоне НКВД, в Коммунарке с помощью экскаватора «Комсомолец», который исправно рыл погребальные ямы. Но какие к «Комсомольцу» претензии? Он же машина!

Что же до Ботвинника и его дружбы с генсеком Косаревым, то еще в 1933 году «Комсомолка» напечатала список из двадцати комсомольцев, которых пригласили на Пленум ЦК ВЛКСМ в честь 15-летия комсомола.

После юбилейного заседания в Большом театре они собрались домой, но пришлось задержаться на день — руководство ЦК комсомола устроило встречу с этой «двадцаткой».

И Ботвинник впервые увидел моего деда.

Они тогда еще были совсем молодые люди: Косареву 30, Ботвиннику 22.

Кажется, понравились друг другу.

«Производил он впечатление несколько сурового, волевого и решительного человека, — пишет Михаил Моисеевич. — Поражали его глаза; их острый взгляд подчеркивался особым строением век. В чем была эта особенность, не помню, но когда уже после войны я встретил одного молодого человека и он показался мне знакомым, то вскоре я догадался, в чем здесь секрет: веки его были такие же, как у Александра Васильевича…»

А через два года, в 1935-м, они сошлись ближе, потому что ЦК комсомола взялся помочь организовать II Московский международный турнир по шахматам. Турнир проводили в Пушкинском музее (доме Ивана Цветаева).

После первого тура Ботвинник рассказал Косареву, что устроено все очень плохо. Наверное, потому, что никто не ждал, что в здании соберется около пяти тысяч зрителей.

Косарев навел порядок.

Сделав вывод из этого урока, следующий III турнир Косарев устроил в Колонном зале Дома Союзов, в котором не только до конца СССР проводили шахматные турниры, но также часто устраивали панихиды по знаменитым покойникам, отчего в Москве стали говорить: «Где конь висел, там гроб стоит!»

Ботвинник вспоминает также драматичный эпизод, когда в конце турнира он отставал от Капабланки, но еще мог его догнать. Для этого ему нужно было выиграть у гроссмейстера Рогозина. И тут на Михаила Моисеевича начали давить: зачем тебе, мол, выигрыш у Рогозина, он тебе все равно не поможет, а Рогозину пол-очка могут пригодиться. Игра-то командная. Главное — честь СССР!

И Ботвинник растерялся.

И вдруг появились Косарев и Лукьянов, секретари ЦК комсомола. Ботвинник решился посоветоваться с Косаревым.

— Александр Васильевич, как поступить?

Косарев нахмурился и сдвинул свои знаменитые брови.

— А ты не сомневайся, Михаил, — сказал он шахматисту, — борись за победу, это нам важнее!

То есть, как считал Ботвинник, Косарев глубже понимал ситуацию, чем его друзья по команде. В 1935 году только у Ботвинника был шанс получить признание в шахматном мире. И он выполнил совет Косарева. Благодаря чему уже в 1936 году, выиграв турнир в Ноттингеме, получил поздравительную телеграмму от Косарева, Крыленко и Ангарова — заместителя отдела пропаганды из ЦК партии.

Больше им никогда не пришлось увидеться с Косаревым.

Глава пятнадцатая Особенности сталинской охоты

Охота на всякого зверя и на птицу была модным занятием в тридцатые годы. Поэтому многие партийные начальники имели не по одному, а по два-три двуствольных ружья. Кто побогаче — натуральный Sauer с ореховым прикладом и отделкой серебром. Но таких ружей с прежних времен осталось мало, а новые — завозили редко. В Гражданку «зауеры» отнимали у помещиков, курочили, обрезали стволы, обрезы — любимое оружие махновцев.

Еще 17 ноября 1920 года вышло постановление Совета Труда и Обороны «О мерах по обеспечению оружием, огнеприпасами и снаряжением охотников по добыче пушнины», которое уже 18 ноября было подписано Лениным. Постановлением предписывалось «…немедленно организовать ремонт и выработку охотничьего оружия на Ижевском и Тульском заводах…». Но производство разворачивалось медленно.

Охотники тридцатых годов имели либо двуствольное ружье ИЖ Б–36 12-го калибра, его делали в Ижевске, либо Тульскую «тозовку», ТОЗ, курковую двустволку 16-го и 20-го калибров.

Косарев не был богат, но многие годы, еще с Гражданки, собирал огнестрельное оружие. У него имелись именные браунинги и маузеры, всяческие курковые и бескурковые ружья, карабины с пулями на медведя — целый арсенал. Но ему нравилось стрелять не столько зверя, сколько охотиться на птицу. И поэтому открывался сезон, и как выходной — так Саша брал ружье, собаку и уезжал в леса.