«Запомните меня живым». Судьба и Бессмертие Александра Косарева

Ликвидацией Общества занималась комиссия во главе с Ежовым.

Старые большевики, политкаторжане протестовали против внутрипартийного террора как могли. Лобов, самый заметный и активный из них, умер от сердечного приступа во время следствия. Остальные сгинули, часто неизвестно где.

Впрочем, мы-то с вами теперь знаем где! В Бутово, где же еще! На полигонах! В «Коммунарке», где экскаватор «Комсомолец» старательно присыпал их тела московской глиной!

Потом стали подбираться к комсомольцам и молодежи.

В НКВД давно уже, с декабря 1934-го, января 1935-го, поступали донесения от информаторов весьма неутешительного свойства. После убийства Кирова стали говорить о возможности убийства Сталина и даже о планах этого убийства.

Но это были никакие не подпольщики. Это были молодые любители, которым нравилось потрепаться перед девушками после рюмки-другой. Люди из НКВД успевали их расстреливать, как водится у них, без суда.

В 1937 году и члены политбюро, и сам Сталин все чаще намекали Косареву о необходимости чисток в комсомоле. Косарев обещал предпринять «самые решительные действия». Разумеется, так долго продолжаться не могло, и близкий ему Андреев не раз приватно говорил: держи в курсе ЦК партии, пиши отчеты, бойся Молотова, никогда не цепляйся со Шкирятовым и Кагановичем — отомстят.

Как видим, в чистках нет никакой паранойи: режим был обязан защитить себя от оппозиции. В рамках своей конструкции. Так он был задуман. А уж в конце июня в Кремле открыто объявили о реорганизации комсомола «с целью устранения из него врагов партии».

Все эти меры, весьма, надо сказать, продуманные, усилили позиции Сталина. И он навалился на Украину. В лучших традициях этого волчьего режима.

Косарев даже о новостях, которые касались напрямую его организации, узнавал не с Лубянки, и уж тем более не из Кремля, — с ним не советовались! — а из партийных газет с опозданием примерно на сутки.

Так он из «Правды» узнал, что 21 июля ударили по украинскому радио, 22-го — объявили врагом народа секретаря ЦК комсомола Украины Клинкова.

Поехал наш Александр Васильевич на пленум ЦК комсомола Украины, который был созван вовсе не по его инициативе. В Киеве Хрущев, которому Косарев всегда был симпатичен, как «наш рабочий парень», отозвал моего дедушку в сторонку и говорит:

— Саша, послушай, я знаю твой взрывной характер! Ты будешь в президиуме. Что бы ни происходило, не критикуй, не лезь, лучше молчи!

— Это вы лично меня об этом просите? — поинтересовался Косарев.

— Нет, не я лично! — жестче отвечал Хрущев. — Это мнение ЦК партии!

Имя Косарева, имена начальства из Москвы авторы экзекуции не трогали. Но высказались вполне конкретно: «Центральный комитет компартии Украины несет полную ответственность за то, что творится в руководстве комсомола Украины. Трудно понять, как люди терпели подрывную работу врага среди молодежи?»

Нам нужны свидетели, очевидцы, участники. Особенно такие высокопоставленные, как Вячеслав Михайлович Молотов. Его имя я впервые услышала на патефоне, с виниловой пластинки у подруги: там казачий хор поет «Величальную». Музыка В.Захарова, слова, естественно, М.Исаковского.

В этой мантре 1940 года очень много про алкоголь. Ну вот, в частности:

Поднимайте чарки
И до дна выпивайте,
А кто уже выпил —
Снова наливайте!

А заканчивается «Величальная» вот как:

Вячеслав Михайлович,
Всей страны избранник,
Гений, самого
Сталина боевой соратник!

Так вот про 1937 год, который изуродовал страну и убил миллионы ее граждан, этот «гений и всей страны избранник» уже в 1970 году рассуждает так, что за каждым словом слышится лязг передергиваемых затворов комендантского взвода и клацанье крокодильих зубов:

«1937 год был необходим. Если учесть, что мы после революции рубили направо-налево, одержали победу, но остатки врагов разных направлений существовали, и перед лицом грозящей опасности фашистской агрессии они могли объединиться.

Мы обязаны 37-му году тем, что у нас во время войны не было пятой колонны.

Ведь даже среди большевиков были и есть такие, которые хороши и преданны, когда все хорошо, когда стране и партии не грозит опасность. Но, если начнется что-нибудь, они дрогнут, переметнутся.

Я не считаю, что реабилитация многих военных, репрессированных в 37-м, была правильной. Документы скрыты пока, со временем ясность будет внесена. Вряд ли эти люди были шпионами, но с разведками связаны были, а самое главное, что в решающий момент на них надежды не было.

Тут Сталин взял на себя, главным образом, всё это трудное дело, но мы помогали правильно. Правильно. И без такого человека, как Сталин, было бы очень трудно. Очень. Особенно в период войны. Дружности не было бы уже. Расколы. Кругом — один против другого, ну что это?»

Может этот теоретик экзекуций изменил свое мнение, старея? Да ничуть не бывало!

8 января 1974-го Чуев спрашивает говорящую мумию:

— Были ли сомнения у самого Сталина по 1937 году, что перебрали, переборщили?