Запомните нас живыми

Рассыпавшиеся ониксы сорванных бус —
с самых величавых женщин Союза.
Дрожащие капли веером обтекают ветровое стекло,
мечутся перед гибельным росчерком, чтобы
в следующее мгновение жадно броситься на безвинных соседей
и, обнявшись, развеяться в свисте времени.

…Узкий полиэтиленовый пакетик с дурманящим насваем*

между двух рядов переключателей, надставленных остывшими гильзами.
Вечерний троллейбус рассекает пелену дождя
в несмываемом пространстве дымящейся памяти.

…Площадь Шахидон…

Как эхо: Аллах Акбар – клокочущая толпа. Белые повязки.
Мелом по стене: «Ребята, я с вами. Вова».
Вовчики.**

…Ты знаешь, с тех пор боюсь спуститься в переход.

Там везде лежали трупы.

Вошедшая на остановке грациозно стряхивает промокший зонтик, изящно сбрасывает капюшон. Таджички почти не седеют.

Хануме Душанбе.

…Театр Маяковского…

Сюжет незавершенного фарса с трассерами в ночи.
…Два флага: зеленый – врачи – вовчики,
красный – больные – в массе юрчики…
Красные пятна на утреннем зеленом газоне.

Психиатрическая больница 1992 года:

автоматные очереди, заточки из ложек. Кто начал первым?
…Из шести ответит один. Будет клясться хлебом, матерью, женой…
Хануме Душанбе. Лилит…

Площадь Озоди – Свободы… Да здравствуют умершие рано…

Шальная пуля из прошлого:
Раис, что там нашли?
…откопали в клумбе у фонтана…
…кресты алюминиевых бутонов – как модель молекулы.
Слезы?

Шатающиеся бытовики из 201-й дивизии

собирают и закапывают тех и других.
Вовчики? – как щелчок затвора.
Послушай, ако, это – Юрчик, он – Юра, а я – Юрий Владимирович, как Андропов… Запомни, здесь все – юрчики.

Горячая точка, расплывшаяся в горящее пятно Советского Союза.

На нем – как кипящая краска – зеленые, белые, красные.
Вовчики – юрчики.
И только неизменна – в черном плаще
Хануме Душанбе.

То ли обгоняя БТР с эмблемой ГАИ,

то ли пытаясь сбежать от навязчивой памяти,
троллейбус ускоряет ход.

Садитесь, ханум. Остудите лоб о стекло.

Неужели даже из окна троллейбуса,
как из иллюминатора вертолета,
обречены думать о стингерах?

Размытые силуэты пронесшегося мимо:

сидящие вдоль улиц на корточках.
Хорогские безработные.
В 91-м году со всего Памира против Союза проголосовали человека три, вроде прибалты из местного погранотряда.
Говорят, раньше таджички умели носить европейские платья, как в Париже.
Когда кончится мода на черные плащи?
Хануме Душанбе, России, Югославии…
Вам не тошно?

Где остановка?

У недостроенной мечети?
У сгоревшего райкома?

Троллейбус – десять шагов освещенного тоннеля

во мраке беспощадных струй.
Как коридор рижского ОМОНа…
Тогда было еще не поздно…
…тетрадный листок среди поздравлений с Днем Красной армии:

«Каждый выбирает по себе

Слово для любви и для молитвы,
Шпагу для дуэли, меч для битвы
Каждый выбирает по себе».

Вы выходите, ханум?

Куда?

Я мысленно целую вас

через мокрое стекло.
Боюсь увидеть вас на следующий день…
…И какая-то печальная мелодия
в ритме стихающего дождя.
Апрельского.
Весеннего.

Таджикистан,

апрель 1994  г.