Запомните нас живыми

Каково соотношение между правдой о войне и ее вековечными законами? Даже самая «дистиллированная» правда подчас подлее мины-ловушки. Как было Вам объяснить, что открытая Вами истина о федеральном обстреле «чечен-аула» вернет в горы сотни мстителей, такой кровью спущенных оттуда накануне? И не потому произошел тот познакомивший нас случай, что федеральный артиллерист – преступник или бестолочь. Просто приказы штабных праведников выполняет бездушная война. Вы, Анна Степановна, эту мысль отвергали с порога. Но тех ли Вы обвиняли в несправедливости? Возможно, конкретные федералы досаждали Вам больше, чем близкие Вашему сердцу беженцы. Но ведь служивый пришел в Чечню как раз для того, чтобы ни там, ни в остальной России беженцев не было вообще. Вам не нравилась нынешняя грозненская власть. К ней, действительно, и тогда, и сейчас столько же вопросов, сколько ко всем предержащим. Увы, у страны нет ни других чиновников, ни прочих служивых, ни других журналистов. Кстати, к Вам-то и отец, и сын Кадыровы относились вполне терпимо, пусть и без особой симпатии. Забот Вы действительно приносили много, но изменить тот порядок вещей, который сложился помимо Вашей воли, уже не могли. Это не ставит под сомнение Вашу личную отвагу, но уверяю Вас – в противном случае Чечня не стала бы Вашим рабочим кабинетом, из которого Вы выходили за подтверждением двух цветов чеченского пейзажа – белого и черного. Как на масках древнекитайских актеров.

Вы считали военных антиподами прежде всего журналистов. Гражданскую ответственность служивых Вы мерили шкалой личной и творческой свободы. Служивый же, как Вы считали, по жизни «засугублен», чтобы не сказать – примитивен. Считали, что судить об интересах общества, тем более давать ему оценки – не мой удел. На это я и не претендую. Добавлю лишь, что и «четвертая власть» не заменяет остальные. Но я не верю, что убийцу подослал к Вам Рамзан Кадыров. Более того, ему-то сейчас меньше всего нужен криминальный ореол. Вы, кстати, и сами считали его, тогда 25-летнего шефа охраны своего отца, не по возрасту осторожным.

Ваш трагический уход бьет по всей российской власти. Живая Вы для нее были куда безопаснее, чем ушедшая с громким политическим укором. Не мне судить, кто поднял на Вас руку. Но разборчивость во встречах и суждениях, умение отличить откровение от лукавства свойственны далеко не всем. У каждого – свои слабости. У некоторых это – стремление сорвать с визави воображаемую маску. Хотя, если по правде, о многом Вы судили с позиции репортера, опоздавшего к первой чеченской кампании, но «заряженного» на бесконечные обличения, расследования, «выведения на чистую воду». Вас, например, не заинтересовал наш с Вами соотечественник, освобожденный после пятнадцати лет пребывания в рабстве. Сказали, не Ваша это тема. Если в других случаях Вы оставались такой, как в Чечне, то круг Ваших противников трудно ограничить «95-м регионом».

Во время одного из наших споров Вы, признав мою информированность, добавили: «Правды могут быть разными – кто какую ищет». Нет, если это Правда, то она, как мать – единственная. В чеченском же случае – с таким трудом отмываемая от грязи военного лихолетья. В другом месте и в другое время мы нашли бы больше общего. Но мы встретились на чеченской баррикаде, подойдя к ней с разных сторон и разойдясь каждый со своим пониманием, что надо делать. Помните, что прервало нашу последнюю встречу? Вас куда-то иносказательно пригласили, и Вы застеснялись общества федерала. Прощайте, Анна Степановна. Спасибо за то, что не только Вашим единомышленникам Вы давали пищу для размышлений. Прощайте. Теперь уже – навсегда.

Октябрь, 2006 г.

Генерал Романов: долгое эхо взрыва на Минутке

6 октября 1995 года в тоннеле под железнодорожным мостом на грозненской площади Минутка был взорван уазик с командующим федеральными силами на Северном Кавказе генерал-полковником Анатолием Романовым. Генерал, парализованный с тех пор, жив. И его близкие надеются, что когда-нибудь он заговорит. Если это произойдет, он скажет о многом. Все остальное – размышления.

Мог ли тогда наступить мир?