Запорожская вольница

Запорожские казаки стирали одежку не только в реке. В чанах, казанах, корытах они нередко парили белье в горячей воде, которую нагревали, бросая в нее раскаленные камни или даже ядра. Подобным образом в краях за порогами (они еще долгое время оставались неосвоенными) поступали и потомки запорожцев. Вот что об этом, например, писал ученый этнограф Я.П. Новицкий: «В Приднепровском крае приходилось видеть много находок запорожской старины, особенно много встречалось там пуль и бомб. Большой шар (пушечное ядро. – Примеч. ред.) есть почти у каждого хозяина приднепровского села, но предназначение совершенно неожиданное – они теперь принадлежат женщинам. Во время стирки белья сельские женщины нагревают шар докрасна, а потом бросают его в подготовленный, наполненный водой чан, который здесь называют шаплыком». Все это была безмыльная стирка. Для более тщательной очистки нательного белья использовали растительные мыла. Скажем, мыльнянку (в народе ее еще называют «собачим мылом») или зорьку белую. Высушенные и измельченные корни этих растений, содержащие «мыльное» вещество сапонин, с водой дают много пены. Праздничные сорочки отбеливали с помощью золы. Чего-чего, а ее после казацких трапез и ночных посиделок у прибрежных костров везде хватало. После «золы» белье могло еще дополнительно крахмалиться в процеженных высевках или остатках постного пшенного кулеша. Этим, правда, больше занимались не сечевые казаки, а лугари-зимовчаки. Вернее, даже их молчаливые надежные жены.

Посыпь мне соль на рану…

На войне как на войне. Никто из казаков, даже если он непосредственно не принимал участия в боевых действиях, не был застрахован от огнестрельных ран, переломов, ожогов. «Терпи казак горе, будешь пить мед», – говорили запорожцы. Умение терпеть не только душевную, но и физическую боль, вызванную ранением, весьма высоко ценилось у казаков. «Говорили, что больно, когда шкуру с живого человека сдирают, а оно будто комашня кусает», – подобными «шутниками», способными превозмогать с улыбкой на запекшихся кровью устах любую боль, гордилось все сечевое братство. О них слагали легенды. Как, впрочем, и о тех, кто и на поле брани, и у себя дома в Сечи мог облегчить страдания раненого товарища, кому были ведомы секреты врачевания ран, унаследованные от предков.

Обычно в дикой степи или плавневых дебрях казак был сам себе и лекарем, и знахарем – шептуном, и даже хирургом. Из опыта, например, он знал, что при ударах в область живота наибольшие нарушения наступают при наполненном желудке. Поэтому перед атакой сечевик никогда не наедался до отвала. А перед разведывательной операцией всегда пил крепкий отвар чабреца, чтобы предупредить приступ кашля, который мог выдать его в засаде. Попала соринка в глаз, пока продирался через камышовую чащу, – тут же, не отставая от товарищей, наклонялся над водой и быстро моргал. Ушибся, спрыгивая с коня или вытаскивая лодку, – сорвал веточку полыни, растер в ладонях и приложил к больному месту. Укусила гадюка – не мешкая разводил костер, раскалял кончик ножа и прижигал ранку. Для остановки кровотечения употреблялось все, что было под рукой: сахар, мед, сажа, табак, пережеванный хлеб. Порезы даже могли круто посыпать солью, считая, что она, несмотря на первоначальное жжение, благоприятно действует на рану. У одного из исследователей казацкого быта мы можем прочитать о том, что казаки «для заживления ран прикладывали к больным местам растертую со слюной на руке землю». Это старый испытанный воинами разных народов метод. По мнению казацких лекарей, простая земля «отнимает очень скоро всю боль» и «не допускает раны до опухоли, разгорения и загноения». Огнестрельные раны нередко после промывки их чистой родниковой водой закладывали свиным салом или же мозгами только что убитого животного.