Заповедь

— Вот вы когда зубы показали, Тотикоевы! — покачал головой Дзамболат. — Вас беда не коснулась — это верно ты сказал. Все, что вам причитается, из горла у нас вырвете. Но оскорблять Гагаевых я даже вам не позволю.

— А мы вас и спрашивать не будем, что и как нам говорить! — схватился за кинжал Агуз.

— Люди! Горцы! Как вам не совестно? — спохватился Дзабо, видя, как неотвратимо приближается крупный скандал. — Мы должны помогать друг другу, а не ссориться. Не надо забывать, что для вас сделал Хохкау, Гагаевы! Мы вас приняли как братьев.

— Мы это ценим, Дзабо, — сказал Умар. — Но зачем нас называть голодранцами? Разве бедность — не в тягость? И ее не выбирают по желанию.

— Смотри, как заговорил этот пришелец! — опять загорячился Агуз. — Чем ты станешь рассчитываться с нами? Проморгал целую отару! Вот отчего вы, Гагаевы, бедны — не умеете сохранить даже то, что вам доверяют. Разве вы можете разбогатеть?!

— Несчастье может и на вас свалиться, — тихо промолвил Дзамболат. — Что ты тогда запоешь?

— Прекратите ссориться! — закричал Дзабо. — Я запрещаю!

— Не знаю, как теперь быть, — сказал Махарбек. — Что с вас возьмешь взамен отары? Хадзар? Но он и пятой части отары не стоит...

— Почему о хадзаре заговорил? — возмутился Хамат. — Хочешь Гагаевых без крыши оставить?

— Они же нас оставили без отары? — подал голос Дабе.

— Не горячитесь, — опять вмешался Дзабо. — Надо спокойно обсудить.

— Напишу Батырбеку, — заявил Махарбек. — Он затеял сдать отару — пусть сам и разбирается...

— Вот это верно, — похвалил его Дзабо. — Был бы здесь Батырбек — он и отару бы отыскал. Всю Осетию бы на ноги поднял, а своего не упустил, — он оглядел столпившихся возле него всадников. — Ни один из вас не может сделать того, что ему по плечу.

— Их было четверо, — кивнув на костер, задумчиво сказал Мурат.

— Почему ты решил, что четверо? — уставился на него Агуз.

— Один сидел там, на корточках, второй там, — Мурат стал водить пальцем вокруг костра, — третий — в сапогах — сидел на бурке, четвертый жарил шашлык.

— А сколько лет было каждому? — усмехнулся Агуз.

Мурат тяжело посмотрел на него, но ответил коротко:

— Этого я не знаю...

***

Затем хохкауцы разделились. Тотикоевы и Кайтазовы отправились в аул, а Гагаевы и Кетоевы продолжили погоню. Напрасно Дзабо думал, что уладил ссору. Таких оскорблений горцы не прощают. И хотя внешне и Кетоевы, и Гагаевы старались выглядеть спокойными, внутри у них все клокотало.

— Зазнался этот мальчишка Агуз, — пробормотал Хамат. — Мне, который не раз со смертью в обнимку ходил, нанести оскорбление!

— Извини, Хамат, из-за нас пострадал, — стал успокаивать его Дзамболат. — Негодуют Тотикоевы. И их понять можно: была отара — и не стало ее...

— Но оскорбив две фамилии, он что, возвратил овец целыми? — спросил Иналык... — Нет, лично я не могу его простить.

— И Дзабо меня удивил, — сказал Хамат. — Старший должен был свою палку о его спину сломать, чтобы другим неповадно стало!

Раздавшийся смешок заставил их оглянуться. Мурат смущенно отвел глаза от стариков.

— Ты чего? — строго спросил его Дзамболат. — Что смешного усмотрел в нашем разговоре?

— Младшие при старших должны молчать, — назидательно промолвил Хамат. — Вот как Касполат, — показал он на смутившегося от такой похвалы брата.

— Ему нечего сказать, — возразил Мурат.

Дзамболат с удивлением посмотрел на него — до этого момента он никогда не слышал таких ноток в голосе сыновей.

— А ты что поведаешь нам? — уставился на Мурата Хамат. — Открой рот, посмеши стариков.

— Извините, — серьезно, без обиды на резкость Хамата сказал Мурат, — я только хотел спросить: как же Тотикоевым и Кайтазовым не быть заодно?

— А разве они братья? — удивился Иналык.

— Богатые все равно что братья, — кивнул головой Мурат.

— Да они из-за одной овцы подерутся, — усмехнулся Иналык.

Двое суток Гагаевы и Кетоевы ездили по ущельям, весь перевал обшарили: отары как будто бы и не существовало...

Спустя годы замысловатыми путями, из уст в уста, из аула в аул, из ущелья в ущелье добралась-таки до них весть о ссоре, что произошла в тот черный день похищения отары...

Мурат был прав — абреков было четверо. Пятый — Газак — находился высоко в горах, в заброшенном ауле, затерянном в лесу. Его трепала лихорадка, и он отлеживался под медвежьей шкурой. Услышав блеяние баранов и веселые крики друзей, Газак выполз из своего логова.

— Погляди, какие шашлыки навестили тебя, Газак, — смеялся абрек со шрамом во всю щеку. — Выбирай, какого подать тебе на стол!

— На весь год хватит мяса! — ликовал седой. — Если даже каждый день резать по барану...

— Не выйдет, — посуровел вожак, — отару оставлять у себя не будем. Абреки не могут стать чабанами. Успокоится аул — погоним через перевал и продадим.

— Опасно, — поежился худой и длинный абрек. — Спросят, откуда отара, что скажем?

— Не все покупатели любят задавать вопросы, — усмехнулся вожак. — Некоторым важна цена, а не чья овца, — засмеялся он.

— В лесу отару не прокормишь, — согласился абрек со шрамом. — А выгонишь в горы — каждый прохожий может спросить, чья отара... Лучше продать.