Заповедник для академиков

Помогла стратегия Сталина, который полагал, что для безопасности его страны необходимо как можно дальше отодвинуть ее границы от жизненных центров, не понимая, что этим он удлиняет коммуникации, и без того безобразные в России. Сталин начал требовать у вполне лояльной к нему Финляндии ее южные, самые плодородные и густонаселенные провинции – так называемый Карельский перешеек. Якобы для обеспечения безопасности Ленинграда от той же Финляндии. С каждым днем ноты и ультиматумы Москвы в адрес Финляндии становились все агрессивнее – и финляндские руководители понимали, что самой Финляндии не выдержать напора России, она не продержится и недели. Потому начались переговоры между финским правительством и правительствами других европейских стран – Финляндия просила помощи у Швеции, Англии, в то же время неофициальная военная миссия посетила Берлин. В финской армии были сторонники мира с Германией, хотя высшее командование во главе с Маннергеймом относилось к такому союзу сдержанно, не столько из-за недоброжелательства к фашистскому правительству или к Германии, как потому, что надеялось избежать войны и рассчитывало на поддержку Лиги Наций, Великобритании и Швеции.

Но все же после тайных переговоров между финскими и немецкими генералами было достигнуто соглашение о том, чтобы переправить на север Лапландии самолет-разведчик «Ханна», который мог принести пользу обоим государствам: и Германия, и Финляндия были крайне заинтересованы знать, что же происходит в полярных областях России.

Осенью «Ханна» успела совершить три пробных полета, но с наступлением полярной зимы ее полеты потеряли смысл. Озеро, на котором она стояла, замерзло, и, хоть «Ханна» была амфибией и могла, поджав поплавки к брюху, выпустить шасси, морозы, дурная погода и невозможность фотографировать ночью делали ее бесполезной. Может, поэтому Гитлер за зиму забыл о гидроплане.

Гитлер сел за письменный стол и стал рисовать гидроплан, реющий над горами. В том, что «Ханна» есть и готова к полету, он увидел благоприятный перст судьбы.

* * *

Отношения Германии с Финляндией были настолько нестабильными и антигерманские настроения среди финнов, несмотря на русскую угрозу, так очевидны, что пребывание «Ханны» в Лапландии было одним из самых тщательно охраняемых секретов финских ВВС. Разумеется, и разговора о том, чтобы к отлету гидроплана из Берлина прибыли высокие чины, быть не могло. Канарис, Шелленберг и генерал авиации Мильх попрощались с пилотами в особняке управления А-6, которым руководил Шелленберг, – скромном двухэтажном доме на окраине Берлина.

«Хейнкель-115» не мог взять на борт всех людей, которых желали бы послать руководители разведки: приспособленный специально для полетов в высоких широтах и даже выкрашенный в белый цвет, чтобы легче сливаться со льдом, лишенный опознавательных знаков, гидроплан был переоборудован таким образом, что все свободное пространство было занято запасными баками с бензином. Конструкторы остроумно расположили запасные баки в громадных, похожих на гусиные лапы поплавках и заменили ими торпедные аппараты. Масляный бак буквально вползал в тесную кабину – более трех человек «Ханна» вряд ли разместила бы и обогрела в дальнем перелете. Зато при крейсерской скорости более трехсот километров «Ханна» могла пролететь без посадки до десяти тысяч километров.

В особняк управления А-6 были вызваны трое: первый пилот, ас Испании, кавалер Испанского креста подполковник Юрген Хорманн, оберфельдфебель штурман-наблюдатель Карл Фишер, отобранный авиационной разведкой как опытный воздушный фотограф, имевший опыт работы за линией фронта в конце Первой мировой войны, и второй пилот, сотрудник ведомства Канариса, именовавший себя по старой памяти капитаном, Иван Васильев, самый старший в экипаже по возрасту, ставший летчиком еще в 1912 году в русской армии, уже тогда завербованный немецкой разведкой, ибо, будучи на полетах в Бремене, проигрался в карты и не нашел ничего лучшего, как совершить глупейшую, даже наивную попытку ограбить небольшую ювелирную лавку, и был пойман через час после преступления. К этому греху, не столько страшному, как позорному для поручика, прибавился и другой, когда он совершил неудачный побег из полицейского участка. Спутники Васильева по гастролям и даже его механик так никогда и не узнали, где он провел три дня, сам поручик объяснил свое исчезновение романтическим приключением, а попреки товарищей, которых он заставил поволноваться за свою судьбу, он с ходу отмел. За эти три дня германским абвером поручику была вручена сумма, равная карточному долгу, не более того.