Заповедник для академиков

Тундра была разбита гусеницами и колесами, снега здесь и в помине не осталось – черная открытая земля лучше прогревалась солнцем, и мерзлота ушла глубже. Потому дальше была глубокая грязь, перемешанная с кирпичами, щепками, железками, – то ли подкладывали под колеса забуксовавших машин, то ли этот сор попал сюда случайно.

Разбиты были все подходы к вышке, которая оказалась вблизи куда выше, чем издали. Она была ажурная, сужалась кверху и стояла на массивной бетонной подушке. Наверх вели лестницы, а в центре ходил открытый лифт, который останавливался на площадке, видно, немалой, судя по фигуркам людей, суетившихся вокруг металлического ящика метра в полтора в диаметре и больше четырех метров длиной. От ящика тянулись провода к другим приборам, стоявшим там же, или разбегались прочь, к столбам, вокруг башни и уходили вдаль.

Именно этот ящик, в котором не было ничего зловещего, стенки которого мирно поблескивали под последними лучами солнца, а люди, не опасаясь, приспосабливали, готовили его для какой-то цели, и был судьбой не только тех, кто его сейчас окружал, но и всех обитателей Берлина, и академиков в шараге, и заключенных в лагерях…

Андрей хотел бы подойти поближе, в пустой надежде разглядеть и понять, что же это за штука, в которой, как в ящике Пандоры, таятся неведомые беды, но дальше, до колючей проволоки, окружавшей башню и строения, к ней принадлежавшие, шла открытая местность.

Альбина сказала, что замерзла и хочет домой.

И они пошли обратно в Берлин, заглянув по пути в подвал за войлоком.

До дома им дойти не удалось. На опустевшей уже городской площади у въезда в их переулок стояла «эмка».

– Это он, – сказала Альбина и отстранилась от Андрея, она боялась, что взгляд из автомашины увидит их рядом и накажет Андрея.

Андрей с Айно послушно разошлись в стороны, и она пошла быстрее, оставив их сзади, словно ей грозила опасность, которой она не хотела подвергать своих спутников.

В тишине заката громко хлопнула дверца «эмки», комиссар Алмазов в длинном кожаном пальто и кожаной фуражке легко выскочил на мостовую и пошел навстречу Альбине, не замечая Андрея и Айно.

– Ты меня заморозила, – сказал он весело. – Сколько можно гулять?

Андрей остановился. Айно тоже. Но все равно они слышали каждое слово того разговора.

– Я не думала, что вы приедете, Ян Янович, – сказала Альбина.

– Я хотел попрощаться с тобой, – сказал начальник Испытлага. – Я завтра уезжаю надолго.

– Зачем вы так говорите? – спросила Альбина. – Вы никуда не уезжаете. А уезжаю я. Правда?

– Что за чепуха? – Алмазов, будучи человеком среднего роста, тем не менее почти на голову возвышался над Альбиной и казался особо громоздким в широком черном кожаном пальто. Он словно хотел что-то еще ответить, может, оправдаться, но не выдержал взгляда Альбины и повернулся к Андрею с Айно, которые остановились в десяти шагах. Нагруженные добычей спутники Альбины выглядели почти комично.

– Даже тут ты себе нашла мужской гарем, – сказал он. – Не теряешь времени даром. – Андрей понял, что Алмазов тяжело пьян.

– А я думала, что мне назначили временного мужа и соседа по вашему выбору, – сказала Альбина. – Я не верю в случайности там, где есть вы.

– Я приехал, чтобы спросить, нет ли у тебя каких-нибудь просьб или жалоб. Я выполню. Обещаю. Можешь называть меня Яном.

– Скажи, Ян, – не стала спорить Альбина, – а ты помнишь, как рассказывал мне, что до революции приговоренным к смерти давали вино и вкусные вещи?

– Дура! – сказал Алмазов. – Не путай икру и перловый суп. Никто не собирается вас вешать. И мне интересно было бы узнать, кто распространяет здесь эти сплетни.

– Я замерзла, – сказала Альбина. – Можно я пойду в дом?

Алмазов ответил не сразу. Он смотрел на Альбину с той очевидной горячей ненавистью, которая может вылиться в любой нелепый поступок, злобный или добрый. Алмазов стоял, смотрел на Альбину, Альбина смотрела вроде бы на него, но мимо него, и пауза была слишком долгой, надо было завершить ее.

– У тебя будет просьба? Любая? Я ее выполню.

Андрею слышны были невысказанные, но звучавшие в мозгу Алмазова слова: «Ну попроси, умоляй, проси, проси… я же все сделаю!»

– Да, – сказала Альбина, – у меня есть просьба.

Такого исхода Андрей не ждал. Но просьба оказалась тем более неожиданной.

– Там есть слон, – сказала Альбина. – Его привезли сюда, а он ни в чем не виноват, ведь он не английский шпион и не троцкист, правда?

– Да говори же, мать твою! – Алмазов был взбешен, понимая уже, что просьба не касается самой Альбины.

– Слону очень холодно. Он болеет. Ему нужны лекарства. И профессор сказал, что нужно ведро портвейна.

Алмазов открыл дверь «эмки» и залез внутрь.

– Но ведь ты обещал, – сказала Альбина, склоняясь к дверце автомашины.

– Завтра, завтра днем все сделаем. Твоему слону будет тепло. Я тебе обещаю.

Хлопнула дверца, и «эмка», набирая скорость, выехала на площадь, повернула направо, к дороге, ведшей к домам управления. Андрей видел, что из окон домов на «эмку» смотрели зэки. Дверь дома напротив приоткрылась, выглянул Аникушин и спросил:

– Чего он приезжал?

Альбина пожала плечами и пошла в дом.